Сергей Четвертаков
Путешествие из Петербурга в Париж, с Востока на Запад, от самого «окна в Европу» (в переменной функции от амбразуры или форточки до ворот?), очень хорошо для не видавшего Европу россиянина. Оно славно тем, что само понятие «Европа», к которому неискушенный политикой обыватель себя изначально уверенно причисляет, открывается для него (если открывается) постепенно. И потому давление воздуха свободы, именуемого культурой Европы, возрастает не внезапно, а с нарастанием. Потому и ощущаемая любопытствующим взором плотность населения, и плотность хозяйственной деятельности, плотность самой культуры, погружение российского обывателя в нее, в европейское время, дальше и потому глубже, в изначальные свои исторические формы, происходит от Петербурга до Парижа как бы назад к своему естественному начальному состоянию и процессу. В этом путешествии история как бы идет вспять. Глубина погружения – до тысячи лет. Искушенный в истории человек понимает, что конечная цель поездки – бассейн Сены и среднего течения Луары – это бывшие леса и хутора Северной и Центральной Галлии. Они легли в основу того исторического процесса V-XI вв., который и именуется феодализмом, его началом. Феодализм, хотя и широко используется историками, – еще слишком размыто понимаемый термин, когда и Россию тоже причисляют к феодализму. Но в этом больше от лукавства точно так, как Ленин причислял Россию к капитализму, приписывая в разряд пролетариев малоземельных крестьян в батрачестве. Между тем, в России было только крепостничество, а не феодализм. Это видел и твердо сказал даже, не побывав в Европе, А. С. Пушкин, за что мы его должны уважать поверх подвига словесности многократно более. Ведь феодализм – это процессы и источники устойчивого появления и развития нового города, ремесел помимо и в противоположность государству. Последнее не смогло, как всегда и везде в прошлом, перехватить и заново подчинить себе и своим вечным военным амбициям и планам ремесло и торговлю, оно и заново возникло только с помощью самого города от которого в борьбе с дворянами зависело от городских денег, которые город мог дать, а мог и не дать. И эта родовая слабость нового постфеодального государства, в конечном счете, привела к капитализму, который подчинил себе (и позже обществу) чиновное государство. Именно с него, с феодализма во Франции, с владений франков, ведутся множественные повторы, копирования и подражания, начиная с Нормандии, Англии, Испании еще до Реконкисты, Германии и Италии, не говоря об имперских поздних военно-технологических копиях: России, Османской империи, Австрийской империи, Японии после Мэйдзи.
И так наш визитер, залетный автобусный воробей увидит в череде стран – Нижних Землях, то есть в Нидерландах, в Германии, Дании, Швеции, пожалуй, кроме, совсем не феодальной Финляндии, увидит и в самой Западной России, копирующих с запада на восток это европейское устройство жизни, – процесс передачи культуры. О том, что такое культура, и культура ли это, читатель и россиянин должен разбираться исключительно сам, и здесь ему помочь никто не в состоянии. Так одна из пожилых дам, российская туристка с Владивостока, восхищенная Китаем, не увидела в Европе ничего хорошего, поскольку в Китае порции подают больше и курица дешевле. Эта преемственность поведения идет на восток, возможно, под разными именами, под именем протестантизма, под именем «второго издания крепостничества», которое суть не вполне уже феодализм, а желания копирования образа жизни дворянства при господстве «своего государства», под именем шляхетского или «немецкого» строя, … вплоть до реформ Петра влияние процесса, начатого в Центральной Франции. Все удачные и неудачные по результату веяния Европы и ее идейные волнения вплоть до революций, масонов, стиля «ампир», инквизиции и борьбы с ересями, протестантизмом (в России с раскольниками), социализм и коммунизм – все это находит отклик в самых разных частях мира – от Латинской Америки до Японии. Начавшись в будущей Франции и позже – от XII-XVIII веков ядро этого процесса роста медленно перемещалось в пространстве по Европе (к Голландии и позже к Англии, снова к Франции, в Германию, Японию и США). Но это уже последующие метаморфозы, имеющие свои причины, ибо хорошие образцы умные копировщики копируют более точно, рационально и эффективно, когда понимают что копировать нужно не образцы оружия, военные технологии, технику, а нечто более важное и стоящее, долговременное.
Итак, турист видит в своем путешествии из Петербурга в Париж в обратном порядке состояние развитого хозяйства и культуры, концом которой наблюдается, видимо, сама Россия, хотя бы в собственно Петербурге и в Ленинградской области. В этом фантасмагорическом смешении имен европейского реформатора-царя Петра и европейского социального диктатора, реформатора-комиссара всех советских комиссаров – Владимира Ленина, в этом начале двойственного по именам пути и его конце для туриста отражается собственно и текущее состояние места жизни самого туриста. Это место исхода и хождения (хаджа) в Европу есть такое место жизни, такое общество, которое само еще не знает, считать ли себя Европой или изолировать себя от Европы (железным занавесом), обниматься с Европой или завоевывать, национализировать и давить ее образ жизни. В этой связи и сама Европа не уверена, что русских не надо бояться. А как иначе? Что думают о Европе и Западе русские (в смысле, россияне)? Или за них, как сказал Маяковский, «нам, мол, с вами думать неча, если думают вожди»! Тогда что думают вожди? И вопрос переходит в область психики и психических особенностей одного-двух отдельных лиц очень большого государства. Но и сами граждане весьма выразительны. Как сказал один респондент в социологическом опросе о причинах улучшения отношения к России в мире: «Наше отношение стало лучше ко всем странам, мы их стали прижимать помаленьку».
Кстати, и исходная точка путешествия в двух ипостасях вовсе не безобидна для самих россиян, питерцев, и ленинградцев. Стоит ли строить дом рядом с городом? И жить на чистом воздухе и ездить в город? И как быть с кольцевыми обводами возле города, возможными только в «области». Ведь для области город, как и горожане, совсем не нужен, а город, перегруженный своим транспортом и людьми, просто задыхается. Так неустроенность разделения собственности и отрешенность населения от таких проблем государственного устройства и отношения города и пригородов (прописка, скорая помощь, дороги, раньше еще сложней – статус и материальное обеспечение), а это уже чисто «Римское» явление - от империи, как от Кутюр» - влечет чисто бытовые и хозяйственные проблемы жизни рядового человека. Между тем только в спокойном, почти сонном Хельсинки таких транспортных колец ТРИ, а вся Европа предпочитает жить не прямо в городе, а в его окрестностях, вдыхая чистый воздух.
Итак, турист неискушен и полон интереса к Европе и он с нетерпением пересекает границу Финляндии.
Сельскохозяйственные угодья и их обработка
Первое впечатление, которое мы получаем от Финляндии – это объем сельхозугодий и обрабатываемой земли – потом это впечатление распространяется на всю Европу от Финляндии до Центральной Франции. Работают на земле и даже в климатической зоне Финляндии и Швеции, Дании ВСЕ! ВСЕ, кроме России. Ленинградская область выглядит просто заброшенным и довольно грязным никому не нужным местом. О лесах говорить тоже не приходится. Леса в Швеции очень сильно отличаются от карельских.
Но есть и еще более острое впечатление для внимательного туриста. Если присмотреться к очищаемым финской техникой участкам леса, то нормальный глаз выявляет, что вся территория под лесом представляет непрерывное (мы не говорим лишь о болотах) нагромождение валунов и гранитных обломков размером от полуметра до пятиметровых «чемоданов». И все это пронизано корнями сосен, елей и другой природной всячины. И тогда возвращаясь глазом к безмятежным многим сотням метров изгибаающейся финской пашни, ограниченной не менее безмятежной плотной каймой лесов, мы понимаем, каким большим трудом обошлась в прошлом этому малому народу такая земля. Мы понимаем насколько эта пашня дороже (в труде и энергии, и особенно в прошлом не механическом труде) эта пашня, этот хлеб и все плоды земли. Потому далее и понимаешь, что пытались отстоять и защитить финские солдаты на Карельском перешейке в 1939 году, когда Сталин пытался «обменять» лучшие и уже очищенные пашни под Териоки – зерновую житницу – самые южные земли Финляндии – на лесные участки территории севернее Ладожского озера. Политика есть политика, и иногда у нее свои законы. Но стоит и вспомнить, что эти «лучшие» земли Финляндии теперь плотно заросли лесом. А первые годы после войны их полоски были еще видны от Белоострова до Рощино. Их видел сам автор десяти лет от роду. Они, никому здесь не нужные, как и в целом ныне зарастают земли в России, больной (в соответствии с термином «голландская болезнь») избытком нефти.
Дороги
Второе, что мы видим уже в Финляндии, а позже все более широко видим во всех странах, которые пронзает со скоростью лайнера наш автобус – это дороги Европы. Несомненно, это лучшие дороги, но мы видим их масштаб и их количество. Сначала, а для многих и до настоящих строк, кажется, что эти многие пересечения дорог – это просто красиво и удобно. Но в любом случае от страны к стране с возрастанием масштаба и на Запад Европы мы видим все более и количество таких дорог, и количество пересечений их или ответвлений с них, и все более развитую их структуру.
Мы знаем, что дороги относятся в народном хозяйстве к общему понятию «инфраструктура». Мы знаем, что это ПОЛЕЗНО. Наша поездка дает прежде всего мощное подтверждение тому, что сделанные затраты и вложения европейских обществ, от Финляндии и до Германии и Франции, в дороги (и Германия здесь исторически родоначальница) грандиозны, что дороги, более того, вполне современны и текущим образом поддерживаются и ремонтируются. И признаться сначала возникает вопрос – не слишком ли много здесь затрат и внимания в это гигантское пространство асфальта, которое вовсе не всегда густо заполнено автомобилями.
Дороги и разделение труда
Для питерцев, москвичей и горожан России, которые не избалованы дорогами и светофорами и тем более стоянками для автомобилей, но постоянно видят, испытывают пробки, может показаться что-то лишнее в этом в целом общественном богатстве, которое так тщательно развито, занимает столько места и, видимо, расходов. Думаю, что в России мало, кроме специалистов, понимает то, что лежит на поверхности, но имеет долгую и естественную, без больших советского типа кампаний, хозяйственную историю.
А дело обстоит в следующем. Разделение труда между людьми, и более широко между предприятиями и странами, требует интенсивных и эффективных средств транспорта. Пока возимые грузы объемны и дешевы, как например, уголь или зерно, достаточно и неудобных железных дорог, проблемы которых в сортировке и перецепке вагонов в составах. Точность доставки – до нескольких дней. И всегда требуются склады. Когда грузы становятся дороги на единицу веса и объема – это автомобили, электроника, компьютеры, – развозку товаров выгодней везти мелкими партиями точно до часа заказчику и даже сразу использовать с колес без складирования, в крайнем случае, складом оказывается контейнер. И тогда свободное движение транспорта по дорогам (без пробок и задержек) становится основой резкого снижения затрат или оборотных средств на производство.
И есть самое дорогое средство производство или элемент производства – это сами люди - специалисты. Если завод градообразующий, то работники и семьи могут жить рядом и достаточно формы дорог в виде звезды, но если предприятий десятки, то нужна сеть, где каждый не мешает другому, а обычно даже и взаимодействует. Специалистов в одной области труда мало и они обслуживают очень многих людей другого труда. Когда общество построено на труде специалистов – все обслуживают всех и индивидуально. Тогда всем нужен индивидуальный транспорт – личный автомобиль. И очень важно, чтобы люди могли приехать в ту точку, куда им нужно в нужное время, и потому не должно быть многочасовых пробок. Дороги – часть разделения труда и, потому, экономии общего труда. Когда труд становится слишком разделен, каждый творческий труд редок, но связь видов труда осуществляется через дороги (возможно в будущем) через сети связи и т.п. Чтобы было понятнее, приведем пример. Отдельный специалист – юрист, дизайнер, врач. Если дорог нет, то его округа – 5 км. С дорогами и повозкой на лошади – 10-15 км. А с автомобилем и хорошими дорогами – возможность обслуживания возрастает до двухсот километров в округе. Что означает последнее? Дороги и скорость точных перевозок просто позволяет усиливать специализацию и разделение (творческого) труда каждого специалиста, а, следовательно, объективно возрастает и возможность комфорта жизни, ее усложнения, уровень жизни людей в целом. Люди в обществе без дорог обречены иметь и свой огород, и много делать своими руками непрофессионально, а, следовательно, плохо, долго и потому дорого. Для России лучше всего понять роль печника в деревне – без дорог у хорошего печника просто не будет профессии, но тогда не будет и профессии печника. Без дорог (и связи) не может возникнуть практика и достаточный спрос – профессией не прожить.
И еще! Дороги – часть здоровья и качества жизни: работа находится в городе и в деловой зоне. А люди живут в более удобной окружающей местности, полной природы и воздуха – это здоровее!
Итак, без автодорог господствует натуральное хозяйство, и никакие дороги в космос или светлые пути человечеству не решат проблем качества труда и жизни.
Почему мы
похожи на Европу и без дорог
Остается понять, как же мы живем без дорог, соблюдая почти те же «видимые» формы хозяйствования? Ответ в том, что мы в силу определенных исторических обстоятельств и в погоне за Европой живем, имитируя, копируя чужую жизнь. И она похожа на городскую жизнь другого мира. Но мы имеем такие личные издержки и издержки предприятий, общества в целом, которые несопоставимо велики с чужой жизнью. Именно потому наша продукция, кроме сырья, не является конкурентоспособной. Мы просто не привыкли работать так напряженно, как работает другой мир. Точнее, когда мы работаем много и тяжело, то работаем неэффективно. Причина – закрытость нашего общества уже как сто лет от мира и наличие большого сырья. Я обозначаю более простые причины, но не все. И именно продажа сырья спасает наше общество, и наше государство от момента рыночного противостояния с другим миром. Сырье и энергия здесь растрачивается вальяжно (не по-европейски) и позволяет имитировать те же видимые расходы и потребление, хотя характер потребления и растраты совершенно чудовищный (как и цены в Москве). Например, никто из европейцев не будет стоять по нескольку часов в уличной пробке в автомобиле с включенным двигателем и по причине своего времени и по расходу топлива. Европейские пробки ликвидированы за прошлые десятилетия именно развитием сетей общественного транспорта и инфраструктуры – сетей дорог разных типов. Поэтому мы их в Европе и не видим. Если возникнут постоянные пробки, то европейцы, как и американцы, будут объединяться в своей поездке в центр на одном общем автомобиле (скидываясь на топливо), либо пересядут на велосипеды, и уж непременно это станет темой общественных требований и предвыборной борьбы и последующей развязки проблем.
Итак, дороги вовсе не красота и просто удобство, а часть хозяйства и благополучия или даже уровня развития общества, и конечно общественный потенциал. И все равно сказанного здесь недостаточно, чтобы русский обыватель понял, что это такое.
Дороги от
общества или от государства?
Дороги, как и многое другое в инфраструктуре есть не продукт государства, как принято у нас считать, имея ввиду функцию государства, а результат развития общества как подлинного хозяина жизни и ХОЗЯИНА ГОСУДАРСТВА. И такого понимания нет в России, нет его у власти, тем более, у населения.
Мы сошлемся только на два недавних события – ответов Путина третьего декабря по поводу инфраструктуры и на светофорный скандал в деревне Ушаки под Питером.
Международные
Форумы и потемкинские дороги
Отвечая на вопрос в прямом эфире о целесообразности больших международных спортивных форумов-чемпионатов в России в ближайшие годы, Путин сказал о недостаточности инфраструктуры возле городов – мест проведения форумов. Очень хорошо сказано о государственном поводе к развитию инфраструктуры:
«Действительно, у
нас нет инфраструктуры, но если мы получим чемпионат, легче будет
концентрировать административные и финансовые ресурсы на решении задач, прежде
всего, инфраструктурного характера… Надо сказать честно, если бы не такой
повод, за сто лет, наверное, не сделали бы, и страна не получила бы этого
курорта в таком виде, в котором он будет создан.»
Здесь логика в том, что власть создание инфраструктуры рассматривает как свое ХОЗЯЙСТВЕННОЕ ДЕЛО (планирование – сбор средств, организация работ – прием и даже эксплуатация). И если этим всем занимается правительство из Кремля и по международным целям и обещаниям и по «таким поводам», то на развитие инфраструктуры России вообще, в частности ее дорог (не говоря об энергетике), землепользования, жилья, коммуникаций – потребуются («за сто лет» в одном регионе) не одна тысяча лет. И это выглядит совершенно смешно и несерьезно, если бы это не было в крови и в мыслях миллионов российских людей от Президента до школьника. Это логика хозяйствующего государства, рядом с которым никого нет, нет других самостоятельных и хозяйствующих людей и предприятий, которые способны развивать инфраструктуру в обществе, в частности дороги. Но государство не может работать за все общество – это всего лишь одноглавый, а в данном случае и всегда в прошлом не более, чем двуглавый орел (сейчас Путин-Медведев).
С другой стороны две головы, как и обычный человек, действуют по установленным целям, например, целям назначенных форумов или произошедших только что катастроф. Это не два и не двадцать миллионов голов общества. Стоит напомнить, что у предшествующих под красным флагом голов хватало внимания на «светлый путь всему человечеству» или на «пути освоения Космоса» (а контроль посевов из Космоса или открытые электронные карты нашей Земли и электронный компас GPS – пришли не от КГБ-ФСБ, а из ТОГО ОБЩЕСТВА, куда едет наш турист). Но орлам или держателям серпа и молота на кремлевском постаменте не хватило внимания исправить поговорку о «дураках и дорогах» в России так, что первая и единственная автомобильная дорога до Владивостока по России оказалась ЗААСФАЛЬТИРОВАНА только в начале XXI века (да еще и с проблемами на 2009 год). И потому наш жизненный опыт никак не позволяет надеяться на всеобщую мощь «административного ресурса». Что может ресурс? Он может изобразить «дороги, как на Западе», как это делал князь Потемкин-Таврический с деревнями в Новороссии при великой поездке императрицы Екатерины Великой. Именно так возникает первая в Петербурге автомобильная развязка на ТРЕХ УРОВНЯХ в месте, где все иностранцы выезжают из аэропорта Пулково в город.
Ментальность
и сложности управления
Но, честно говоря, нельзя сказать, что это совсем не понимается. Как сказал сам В. В. Путин в это же момент:
«Что, по Вашему мнению, мешает больше всего
развитию России?». Знаете, здесь можно много философствовать на этот счет. Я
позволю себе только два замечания.
В ментальной сфере
- это, конечно, социализированное сознание. Это ожидание того, что государство
должно решить все и вся. Это, конечно, очень ограничивает личную инициативу
внутри человека.
Мы только что
говорили о советском периоде. Знаете, на первом этапе очень много было
позитива, такого революционного задора. Помните, была такая революционная
песня: «Никто не даст нам избавленья, ни бог, ни царь и ни герой, добьемся ...
(слова какие-то еще были) своею собственной рукой». Этот лозунг, к сожалению,
был утрачен. В советское время человек был лишен всякой инициативы. Это до сих
пор, мне кажется, ментально, в нашем сознании сидит, все ожидают решений со
стороны государства. Это важно, это очень нужно, но нужно все-таки
способствовать тому, чтобы раскрывался потенциал каждого человека как личности.
…структура той экономики, которая сложилась в рамках плановой логики, в рамках логики плановой экономики. Потому что она, знаете, такая, как египетская пирамида, мощная, но очень неповоротливая и очень инертная к необходимым изменениям. Легче иногда построить совсем новое предприятие на новом месте, совершенно в поле, и оно будет конкурентоспособным, эффективным, современным, чем реконструировать что-то, доставшееся из прошлого». (В. В. Путин, Ответы 3 декабря 2009)
Итак, текущая власть почти все понимает, текущий орел устал разрешать все проблемы до каждой шахты и участка шоссе, когда главным министром становится министр по чрезвычайным ситуациям. Но власть не желает понять, что переход от пирамиды двуглавых орлов сознательно и планово нигде в другом мире пока не происходил, а следовал только через руины пирамид, павших под тяжестью невыносимых проблем. И страшные столкновения в детском и взрослеющем обществе (и это видно на примере уже и частей России, на Украине, в Грузии) могут в истории (в прошлом, по крайней мере) длиться не одну сотню лет. Эти столкновения и есть самовоспитание общества, развитие инициативы людей и одновременно развитие их опыта самоограничения и договорной, а не силовой активности., см. ниже. Просмотрите политическую историю Нидерландов в 17 веке, и это время ее хозяйственного расцвета. Вы ужаснетесь! И не забудьте, что например, в Грузии уже есть опыт борьбы со своими правителями. Она сбросила уже трех за одно поколение! Политическая школа касается народов, а учит и правителей, когда за одного битого двух небитых дают.
С другой стороны, рецепты и социологов и психологов уже давно есть. Их же дал и А. И Солженицын в «Как нам обустроить Россию». Все и всякие проблемы воссоздания общества, а в России его полноценно никогда еще и не было, должны начинаться с малых форм умения обсуждать местные проблемы и самоуправления по ним (а в России мировой самочинный сход крестьян был запрещен большевиками в 1927 году). С другой стороны государственное и муниципальное жилье как малая начальная проблема для любого общества в городе – свой дом и уход за ним – препятствует такому обсуждению полной уверенностью граждан в том, что за их жилье и будущее этого жилья отвечает государство. И это действительно так – весь современный город до конца XX века с 1920-х годов строит исключительно государство. Все население, по сути, и даже бизнес – это почти еще не общество. Это «трудовые коллективы», зависимые от государства.
Но граждане, не умеющие хоть чем-то в своей жизни ответственно распоряжаться, люди, зависящие в целом от государства, люди, готовые слушать любого, кто говорит что-то необычное, просто потому, что необычное запрещается, люди не привычные к самоограничению и потому к совести и к сбалансированным требованиям, люди, больше готовые к крикам «Дай!», «Распни!», «Свергни»», «Убей», чем к согласные в чем-то найти общее решение, такие люди пока никогда ни за что в своей жизни еще не отвечали, и за них отвечало, по их мнению, государство. Такие граждане есть, по сути, дети и политически (по ресурсам), и морально. И политически люди без опыта опасны, действительно, даже сами себе могут сломать и окровавить жизнь и очень быстро.
К сожалению, государственный аппарат России – этот орел, как и все прежние уже давно бесхвостые и безвластные орлы других царств, начинает лениться в деле управления народом, обучения народа – он урезает малую школу обучения народного самоуправления выборностью своими безопасными назначениями губернаторов, запретом малых обсуждений, выражений недовольства и т.п. И будет спокойно дожидаться того, что крылья и лапы этого гордого и одного из последних орлов в мире перестанут слушаться голову. И он в страхе самостоятельности населения тщательно обрезает крылышки этого отцелюбивого, но гадкого утенка, который растет рядом с государственными гусями-чиновниками, продолжает его прикармливать с рук собранными ресурсами, воспитывать в том же духе. Получается у власти, как у известного персонажа – «и хочется, и колется». Так и остается пока народ не обществом, а совокупностью подданных. И мы еще ни слова не сказали и многонациональности нашей страны, этот пласт еще сложнее. И во всем этом наши граждане решительно отличны от людей тех европейских стран, куда они едут как туристы.
Ушаки на
наших дорогах
Есть и второй пример. Деревня Ушаки. Скоростная автомобильная трасса Москва-Петербург, ПРОХОДЯЩАЯ ПО ДЕРЕВНЕ и разделяющая поселок и школу, само по себе странное явление. Совсем рядом и севернее шоссе обходит более крупный поселок Тосно, и все шоссе просто полагалось проложить вне населенных пунктов. В последние годы в Ушаках дорога «убила и ранила» до ста жителей поселка. Когда в один наезд на автомобильном нерегулируемом переходе было убито сразу 4 школьника, жители вышли на дорогу и перекрыли движение. Тогда им было обещано три светофора к 1 декабря 2009 года. Наша власть умеет не исполнять обещаний, более того, не оповещать об изменении планов. Построен один светофор и обещано построить через год воздушный переход через шоссе. Обсуждается снижение скорости и т.п. При всей тупости хозяйственных властей, не думающих о жизни людей возле самой напряженной автомагистрали страны, хорошо видна причина противостояния. Когда-то при безгласном населении была дорога с не слишком большим движением. Потом ее расширили, ускорили движение. Об изменении статуса, назначения и скорости на дороге с жителями сельской общины и с безгласной администрацией поселка никто никогда не говорил. Центральная власть вообще не привыкла в отличие от европейских стран слушать местное население, тем более получать от местной общины разрешение на хозяйственное в интересах государства использование земель. В Европе обычно дело обстоит не так. Местная община, нача когда-то с коммунальных городов, – хозяйка всей местной земли, кроме частной. Но она формирует общие требования к использованию всех и частных в общине земель, к экологии, чистоте, виду хозяйственного назначения. Известно, что рядом с городом Хельсинки некая сельская пригородная община не позволила городу строить на своей земле городские кондоминиумы даже в сельском варианте, и вопрос вышел на уровень Президента Финляндии – встал вопрос о выкупе государством части земли и о договоре с жителями общины. Короче, если бы в России было полноценное общество, местные дороги никогда бы не превращались в скоростные монстры под окнами жителей, были бы решены и обходы, и щиты от шума и переходы через шоссе или подземные проходы. Более того, не возникло бы ситуации, когда народ живет с одной стороны шоссе, а водопроводная колонка для жителей оказывается на другой (Ушаки).
И вся инфраструктура общества, страны, государства, кроме некоторых ограничений и системных предпочтений, созданных опять же обществом, т.е. обширными обсуждениями хозяйствующих субъектов, образуется интересами частных фирм и самих граждан и местных обществ. Никто не против строительства дорог, если их недостаточно – ибо это новые рабочие места (возле дорог стоянки и новые предприятия). Но в процессе обсуждения и даже договоров будут учтены и сохранение водных режимов и традиционных водосбросов, и предотвращения эрозии почв, и защита от шума, и миграция диких животных (специальные переходы), и защита от их выхода на дорогу, и выгода строителей и собственников – ибо скоростная дорога будет платной. Мы можем добавить к этому, что собственники земель, выходящих на эту дорогу, сделают все, чтобы их земля выглядела эффективно и привлекательно. Это не только характеристика самого хозяина – это и цель представить максимальную ценность данного участка земли для потенциального покупателя, которая переходит постепенно в культуру просто жить красиво и эстетично, но об этом позже.
Чистота
дорог и их округи в Европе. Роль местной общины
Отвлекаясь от темы дорог к земле и домостроениям, скажем, что аналогично любой частный дом в городе Европы всегда будет иметь перед собою чистый тротуар. Пусть наш «руссо туристо облико морале» поймет великую кибальчишную тайну чистоты тротуаров и зелени возле домов в Европе. Частный дом в городке всегда чист, чтобы его можно было сдать в аренду или продать дороже, но и не только. Дело в том, что он не вполне «частный» (в режиме, «что хочу, то и ворочу»). Община из домовладельцев-соседей заставит тебя содержать твой дом «и твою крепость» в приличном виде. Это будет сделано не только советами, требованиями, предписаниями общины, но и штрафами и даже требованием продажи дома другому лицу. Иначе, вся окружающая земля и соседние дома тоже упадут в цене по вине небрежного и безответственного хозяина. И такие требования будут выставлены не только к хозяину дома, но и к его арендаторам-жильцам, ибо умеренность, вид и нравы жильцов дома будут такой же характеристикой всего района не менее, чем внешний вид дома и улицы. Как-то в Америке мы услышали от знакомых, что они должны согласовать в своей общине сокращение площади своей зеленой лужайки перед домом для стоянки второго автомобиля. Оказывается, община установила процент площади лужаек возле дома (не огорода), который должен соблюдать хозяин. Аналогичные требования могут касаться отсутствия заборов между участками и т.п.
Итак роль общества или общины в России почти не известна, граждане ее не понимают и чрезмерно преувеличивают объективную роль того государства, которое наши подданные терпеливо и даже преданно, с большим доверием носят на своих плечах.
Эстетика
жилья
Что еще кажется важным и явно видимым – это эстетика жилья, его пропорции с растительностью и посаженными деревьями и кустарником, цветами и чистота или видимый порядок. Мы не видим мусора возле дорог, домов, мы, по большей части, не видим заборов, окружающих дома в малозаселенных местностях и видим локальные пространства со стеной домов на улице только во Франции и Бенилюксе и то в маленьких городках, где, как мы знаем, и зарождалась новая система социальных отношений. Мы уже говорили, что и чистота, и эстетика внешнего вида жилья есть элемент, поддерживаемый местной общиной, ее нормами. Однако такое утверждение не есть изначально существующая ситуация или причина чистоты в Европе, а результат длительной динамики европейского общества или роста его культуры. Этот чистый мир прошел когда-то и свое иждивенчество от времен Рима с его тотальными карточками, тотальный голод и сбережение крестьян, которых в России вот уж никогда не берегли, прошел тонущих в грязи улицы людей, он прошел свою большую Чуму и только потом научился чистоте. На это потребовалось Европе сколько лет? Если начинать с Франции, то примерно 900 (девятьсот) лет! И этот процесс, понимание его может быть наиболее важное, что желательно усвоить нашему человеку, чтобы он не махнул рукой на чужие нравы с успокоением: «Ну, это их общество, у нас-то совсем по-другому! Все мусорят и никому ничего не нужно!». Это говорит второе и третье поколение горожан, с «опытом» городской жизни с 1930-х годов (восемьдесят лет)! Стоит подумать и не спешить с безаппеляционностью указаний на традиции собственной культуры. Здесь мы говорим о городской и дорожной, а не дворянской, основанной на выкупных платежах.
Экономика
дороги
Мы на дороге. С дорогами нам все понятно и мы едем по ним с новым уважением, которого до сих пор не имели. Давайте вспомним, что отношение к каждой полосе на напряженных дорогах Европы постоянно возрастает, и мы видим в вечернее время на каждой полосе возле городов и на напряженных трассах особый указатель скорости, который переключается для каждой полосы отдельно, указывая среднюю скорость, которой должен придерживаться водитель (чтобы ехать без остановок). Речь о том, что где-то на съездах или въездах на шоссе возникло «бутылочное горлышко» - место, ответственное за предельную скорость на данном участке шоссе или даже полосе. Тогда указание предельной скорости – вполне эффективный режим – важнее ехать равномерно, чем гнать и периодически останавливаться. Экономия и топлива и двигателя и природы.
Эстетика
дороги
Гладкость шоссе – еще одно удовольствие. Вы познакомитесь с ним, когда будете есть прямо в автобусе. Лишь иногда в Германии или в Швеции редкие слабые толчки укажут вам, что в основе шоссе лежат железобетонные плиты, края между которыми вы ощущаете. Пожалуй, наибольшее удовольствие – это ощущать ночью обгон нашим автобусом по своей полосе большой автомобильной фуры на соседней полосе. Вы ощущаете это, если не глядите в окно, как нечто похожее на встречный поезд за окном вашего поезда. И это близко к новому пониманию и состоянию нового наземного транспорта. Ваш автобус – это управляемый вагон на колее новой (уже асфальтовой) дороги.
Паромы и
их экономика. Ежедневная работа заграницей
Паромы и движение по воде – относительно новое явление в жизни рядового туриста. Ноги, подвода, дилижанс, велосипед, поезд, автобус, самолет – это классика. Путешествие на корабле всегда было чем-то более серьезным, чем развлечение. Или всегда и со времен Джерома К. Джерома это было очень дорогим развлечением. Но благодаря ночным паромам на Балтийском море (Финляндия – Швеция, Германия-Швеция и т.п.) и в Па де Кале – возникло соединение туристского отдыха и ночлега на большом корабле. Наш турист получает в этой поездке весь диапазон такого вида туризма и знакомится с паромной переправой в европейском ее понимании, включая например и бассейн в 300 руб. в час.
Мы едем через Швецию и Данию. В этом сочетании мы знакомимся с еще одной стороной жизни Европы. А именно, жить в одной стране, а ежедневно работать в другой – это ново для российского жителя. Так живут, например, шведы и датчане, когда едут на пригородном поезде из своего дома в одной стране, затем пересекают пролив (20 минут - Хельсингборг) на пароме и снова едут на электричке до Копенгагена или обратно до предприятий Швеции на свое постоянное место ежедневной работы.
Скандинавия, Германия, Бельгия, Нидерланды и Франция – отели, окружающая среда, различия в видах, материалах и даже окраске жилья, в организации подворья – мы видим различия во многом, но в начале нашего видения Европы доминирует, пожалуй, НЕ РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ СТРАНАМИ ЕВРОПЫ – это придет позже, а ОТЛИЧИЯ ЕВРОПЫ ОТ РОССИИ. Но два больших города дают основания немедленно увидеть и первые отличия в Европе. Мы говорим об Амстердаме и Париже.
Нижняя
земля
Земля и каналы – вот что мы видим на подходе к Амстердаму. И нам экскурсоводы помогают понять, что эта земля (польдеры) отнята большей частью у воды и даже у моря. Пожалуй, сравнение трудоемкости для россиянина ощутимо через представление об овощных грядках или даже о горшках на подоконнике, только в масштабах многих километров и до горизонта. Отсюда же и тюльпаны на многие сотни метров, которые мы воображаем в это время года по фотографиям и в больших вазах наших цветочных магазинов. Цветы дело индивидуальное, а отвоевать землю у моря и воды – труд коллективный.
И для человека, знакомого с историей, важно отметить, что Голландия, вероятно, первая страна, которая оказалась готовой к коллективному труду, не приведшего к господству государства над индивидуальным трудом земледельца. И это большая тайна психологии народов и времени – понять, почему фризы – вольные мореплаватели, рыбаки и охотники из Дании и островов Скандии, оказались способными к коллективному труду без господства над собою жрецов или людей знания под другими именами. Вероятно, коллективизм малых форм в «викинге» (разбойном нападении на соседей – до нескольких сот человек на ладьях) или в охоте и в рыбной ловле (сети) оказался достаточен для постепенного роста коллективизма и в последующем земледелии, когда земли не достаточно и есть нечего. Коллектив из свободных с самого начала людей, но в соединении с достижениями внешней с далекого юга культуры, которая построена на тотальном и частном рабстве, крови прошлых народов (производство железа, мельничное устройство и ирригация, культурное скотоводство и сыроделие, знание выгод и опасностей централизованного управления). Но мы знаем и еще одну тайну-причину. Сюда и в эти болота вплоть до воинственных и жестких испанцев НИКТО И НИКОГЛА не приходил с завоеваниями. Этот народ никто не пугал кочевниками и даже венгры сюда не дошли. И потому роль государства-защитника здесь не была востребована. И, возможно, поэтому и прежде всего, коллективизм не подавил индивидуальное в творческом (прошлого труда) человеке, оставшемся на этой земле. И эта щепетильность индивидуальной работы с землей, оказывается, имеет продолжение в столице страны тюльпанов или «хлебном городе Амстердаме».
Амстердам
Мы прибываем в Амстердам и видим культуру городского частного домостроения. И это культура одного хозяйства или одного дома, каждого отдельного человека – его труда, достоинства и самоценности. Все вместе они образуют город, как соединение общей культуры одного времени – семнадцатого века.
В некотором смысле это явление повторено в Нью-Йорке соседствующими небоскребами на другом технологическом уровне в XIX и в XX-м веках, где каждый дом уже не хозяин, а корпорация. Хотя, несомненно, культурная преемственность явлений определяется и происхождением Нью Амстердама – Нового Амстердама – колонии первых именно голландских поселенцев на Манхэттене. Она с перерывами существовала там до 1674 года. Да и название Соединенных Штатов Америки своим происхождением обязано Голландской Республике Соединенных провинций и ее Парламенту, именуемому у этих первых в мире республиканцев Нового времени Генеральными Штатами (сословиями) с 1400 годов. Само же название «Штатов» в свою очередь голландцы копировали, когда взяли образцом три сословия или палаты французских Генеральных Штатов 1302 года. Так переплетаются ниточки европейской культуры в архитектуре и в политике. Катера, каналы, жилье на воде с горшками цветов на кораблях и бесконечные велосипеды с их дорожками на узких улицах и набережных. Нередко дома расцвечены флагами цветов радуги, но эти проявление маргинальной свободы, вместе со свободой наркотиков, вовсе не те ее проявления, которые достойны уважения современного общества как проявления духа творчества. Свобода маргинальной плоти, тела и, тем более, свобода демонстрации свободы, вульгаризирует идею свободы. А свобода исторически важна для возвышения человека, а не для свободы разложения или транзита духа на дно бытия, в состояние свиньи, хотя бы она была здоровой и жизнерадостной. Когда россиянин видит «облегченные» современные развлечения, он должен помнить, что движение вверх и по иерархии потребностей Маслоу требует серьезного труда и работы над собой, а скольжение вниз предполагает лишь проедаемый ресурс, окончание которого возвращает к подножию того дерева, с которого слезли твои предки. Но и не все европейцы это еще понимают, здесь мы ближе.
Париж
Совсем другое и даже противоположное представление дает Париж. Королевская (и далее императорская) власть, получившая относительно большую силу к XVI – XIX веку создают локальные – по площадям, паркам, но все же большие архитектурные ансамбли. Это и Вандомская площадь, которую вероятно уже видел Петр (конец XVII), и дворец Тюильри (1560-1660), когда-то закрывавший пространство Лувра с запада. Это и замыкающая фасад с 1750-х ансамбль Тюильри и сад перед ним обширная площадь. Она в истории города носила имя «Людовика XV», потом «Революции» и, наконец, компромиссное имя «Согласия», прямо как праздник 7 ноября в России. Она построена в стиле классицизма, и вполне античное Национальное собрание с юга отвечает классическому портику церкви Святой Мадлен. И христианство в античном портике в общем-то удивляет. Но и сама площадь, центрированная Иглой Клеопатры, Луксорским обелиском Рамзеса II, подаренным Франции в 1831 году вполне тоталитарным египетским пашей Мехметом Али.
Это указывает на то, что имперская королевская власть Франции и много более деспотичный Египет сливаются с классицизмом Европы и даже с античностью, никак не противореча друг другу – свобода в лице подчиненной ей государственной власти еще не научилась отделять овец от козлищ. Да и сам увлеченный Западом, но не умеющий писать Мехмед Али, проводя земельные реформы в Египте и раздав землю крестьянам и даже с документами о правах частной собственности, не постеснялся позже раздать «своим людям» тех же крестьян заново и вместе с их землею. Судьба европейских реформ на Востоке всегда такая и Россия – тоже пример. И Петр мечтал о выборных городских магистратах, и реформаторы России о свободном рынке на основе закона. Пусть этот Луксорский обелиск для всех, кто верит в букву закона и ЖДЕТ хороших законов, станет знаком и ответом без иллюзий: в основе законов лежит поведение и воля больших масс людей, а не красивые бумажки и слова. Но во Франции, как и в Европе, уже давно с этим все согласны. И имя площади вместе с состоянием страны на это указывает.
И еще. Пусть зритель не принимает всерьез колеса обозрения на этой площади, как и на Темзе у Ватерлоо. Это не чудовищное ГАЗпром-сити в Петербурге, служащее целям приватизировать как можно больше государственных денег в форме строительства, а приспособление для туристов, которое может быть разобрано (и собрано) за несколько дней. Кстати, косвенный результат большой коррупции всегда имеет и позитивную сторону. Она ускоряет расход российских ресурсов, возвращает Россию к ее естественному состоянию бедной страны, живущей по средствам. Только тогда общество начнет выздоравливать в то время, как текущие огромные ресурсы России продолжают поддерживать чудовищную концентрацию власти и продолжать поддерживать психологический инфантилизм народа.
Можно много говорить об отдельных ансамблях, но в кратком пребывании видно только общее – это пересечение культур и архитектурных идей между и внутри Европы и собственно России. Мы для такого сравнения далее используем только то «окно» в Европу, которое построил Петр – наш Петербург.
Романовы копировали Версаль в Петродворце, как сам Людовик копировал или создавал лучшую, чем у его подданного резиденцию. Реформируя улицы Парижа, как для транспорта, так и для борьбы с революциями барон и мэр Парижа Оссман ограничивал, вероятно, высотность новых домов Парижа по фронтонам основных королевских дворцов, и повторял тем идеи русского императорского Петербурга, создав особый стиль городского многоэтажного дома. В нем нижний высокий этаж с аркадами образовывал торговые помещения. А один-два верхних (6-7) этажа создавал мансарды или аттики. Опоясывающая декорация балконными решетками третьего и пятого этажей этих домов и частая имитация балконов решетками на окнах-дверях остальных этажей стала типовым, но весьма удачным стилевым разрешением буржуазного доходного дома парижского центра, близкого по духу к дворцам. Итак. Париж в центре равен высотой, как и Питер.
Есть и еще одно удивление. Это единый условный цвет парижских домов – кофе с молоком – одно из сильных впечатлений равенства буржуазии как по высоте, так и в цветовом исполнении.
Распространение этого стиля из Парижа по Европе, включая и буржуазный Петербург заставляет российского туриста еще и еще раз обратить внимание на взаимный обмен идеями и художественным опытом Европы и ее частей с Россией. Так в Питере, в районе Каменноостровского проспекта (дом трех Бенуа или дом на углу с Академика Павлова) мы видим влияние Франции, а в одном уровне высоты домов XIX века можно представлять и некоторое обратное влияние России и Петербурга на Европу.
Среди простых и сознательных заимствований в Питере стоит сравнить Восточный вокзал (Gare de L’Est) в Париже
с Балтийским (сначала Петергофским) вокзалом Петербурга архитектора Кракау, построенного по заказу и на средства, вероятно, самого великого русского немца, возможно, самого русского в лучшем смысле этого слова, барона Штиглица.
Но пересечение культуры Франции, России, Европы еще более ощутимо, когда начинаешь изучать топонимику. Названия улиц Парижа – это не только история страны, не только истории мировой науки и культуры. Это и соотнесение Франции с историей ее побед и с историей мира вообще, здесь ощутима и гордость за Францию. Например, вокзал Аустерлиц, Севастопольский бульвар, Малахов проспект, Одесская улица. Но есть и площадь Сталинградский битвы. Константинопольская и Амстердамская улицы соприкасаются с Петербургской, которую пересекает и Московская. Много бы стоило отдать в России и за такое уважение к своим ученым и деятелям искусства в топонимике улиц, какое несет в себе Париж.
И наконец, возвращаясь к главному, к отличию Европы от России, мы, будучи в Париже и в Европе, окончательно откроем в России видимое и явное «наличие отсутствия» эстетики. Конечно, есть общие представления об отставании исторического процесса, о «Великой степи», об империи. У каждого времени свои объяснения. Нам кажется, что к нашему времени появились и собственные новые аргументы и причины.
Эстетика суть результат развития не общества вообще, а результат достижения вполне определенных его этапов развития. Эстетика в массе возникает не ранее ныне известного перечня социальных массовых достижений.
Эстетика европейской
жизни, и что ей предшествует
Когда люди обращаются к красоте, и когда они начинают культивировать ее, когда она становится важной для них?
Вопрос не праздный. Он позволил бы ответить на другой вопрос: какие условия нужны, чтобы у россиян в целом появилась потребность в красоте, в эстетике и в гармонии жизни и т.п. Современная психология и социологи вполне способна ответить на этот вопрос.
Потребность в эстетике одна из высших потребностей человека. Она в соответствии с теорией иерархии потребностей Маслоу появляется в условиях удовлетворения уже относительно высоких потребностей безопасности, общения и уважения человека. Голодному, забитому, запуганному человеку не до эстетики и красоты.
Если кратко, то потребность в безопасности – это потребность гарантировать удовлетворение физиологии, то есть иметь запасы, гарантирующие жизнь, здоровье, и питание. Она удовлетворяется, когда такие запасы у человека и его семьи существуют и в его распоряжении. Обычно отложенные запасы возникают от постоянного труда каждого человека (дом или квартира, счет в банке, семья, родственники, работа).
Вторая потребность – потребность общения играет более тонкую роль. Обычно человек не одинок в жизни, ему нужно общение и в таком общении с детства вплоть до производства и потребления человек получает необходимый эмоциональный баланс и равновесие в среде обычной жизни. Здесь мы говорим об общении как необходимом этапе следующей за этим потребности уважения между людьми. Прежде чем, уважать друг друга и уважать имущество и ресурсы других людей, люди должны контактировать друг с другом и считаться друг с другом. Для России особенно важно, что с этой потребностью не все в порядке, см. ниже.
Третья потребность – потребность уважения. В реальности эта потребность возникает в результате общения всех форм и, особенно, в процессе производства и по поводу доступа к различным дефицитным условиям труда и жизни. По результатам общения, которое является и конкуренцией людей между собой за ресурсы, в реальности возникают статусы или ранги среди людей. Ранги означают неравный доступ к различным ресурсам, в том числе в форме собственности и информации и вслед за тем возникают различные формы неравенства и зависимости, в частности, как это ни печально, и классы. И ценные и редкие ресурсы в мире, как правило, принадлежат и скапливаются у людей в результате конкуренции за них и в результате разделения труда управления и исполнительских видов труда. Недостаточные ресурсы (земля, вода, финансы, другие условия производства или предпочтения) исторически распределяются неравномерно. Теперь мы об этом знаем несколько больше, чем в начале XX века. Когда общество сложилось, распределение таких ресурсов обычно признается большинством населения. И это означает удовлетворение потребностей уважения большей части населения. В большинстве случаев человек знает свой ранг и свой уровень доступа к ресурсам. Наоборот, когда снова и снова потребность уважения не удовлетворена, то возникает угроза изменения доступа или борьбы за рост доступа к ресурсам. Часть собственников боится экспроприации. Потребность уважения потому сродни тревоге (ощущению безопасности), если такой ранг или степень зависимости кем-то другим или самим активным человеком пересматривается. В обществах, где сильно социальное неравенство и оно определено не трудом живущих, а трудом предшественников, на ресурсах которых возникает паразитация наследников, или неравенство определено узурпаторами власти, которые заставляют страдать подвластных, ведет к росту социальной напряженности. Это означает, что зависимые в ресурсе люди перестают уважать статус и ранг, саму собственность имущих, и власть экономическая или политическая находится под угрозой.
И вот на этом уровне как раз в истории Европы и в истории России, как и других развивающихся стран, различие существует. И это различие совершенно чудовищно.
Мы постараемся показать это различие и его следствие, и его важные исторические причины и устаревшую структуру общества, которая препятствует установлению уважения в среде российского общества.
Коротко – в Европе ресурс (прежде всего, земля) давно ограничен в обществе и очень давно, не менее полутора тысяч лет, находится в частной форме собственности и существенно распределена. Земля и все более поздние ресурсы прошли драматический путь распределения и уже давно распределены в обществе частным порядком. Система вполне установлена и не вызывает устойчивого и массового неприятия и конфликтов как принцип.
В России с ее изобилием ресурсов и малым населением – множество ресурсов и до 1917 года и до 1928 года находилось в руках крестьянской общины с постоянным переделом по едокам или в руках государства и помещиков. Тем более, земля и основное производственное имущество после Октябрьского переворота 1917 г. еще раз переделенное, далее находилось исключительно в руках государства, отображая этим самый древний, начальный этап интенсивного хозяйственного использования ресурсов. Социальное неравенство, тем более негосударственная хозяйственная активность вообще рассматривалось как преступление. Надо ли напоминать, что в простонародном смысле «ничье», как многократно это описывал Макс Вебер, утекает из рук государства, расхищается, служит источником споров и нестабильности, зависти и непрерывной опасности передела. Так происходит, пока общество не оценит значение распределенной собственности вообще и частной собственности в отличие от государственной, пока общество не оценит значение незыблемости закона, после того, как общество послало своих подлинных представителей для установления закона с его общества согласия.
Если в обществе подавляющее большинство людей согласны со своим статусом, тогда они считают свое положение вполне обоснованным, а когда недовольны своим положением, то относят свой низкий статус за счет недостаточного трудолюбия или объективных обстоятельств. Это означает, что они не претендуют на дефицитные ресурсы, принадлежащие другим заработавшим их людям.
Но тогда в логике признания статуса и исключения криминальных экспроприаций и силовых или «революционных» решений люди имеют только один путь к улучшению своего положения и роста собственных ресурсов – собственный труд в рамках существующего общества. Это возможно, когда они уверены, что личным трудом человек может улучшить свое положение. И в социологии это именуется вертикальной мобильностью (П. Сорокин). Именно тогда человек уверен, что в течение жизни может улучшить свое положение трудом.
Осталось оценить отношение к власти. В том обществе люди, которые обладают политической или экономической властью, не кичатся ею, не демонстрируют ее. И это вполне обоснованно. Это не только неприлично, но это глупо, ибо не соответствует сути дела. Приличия и нормы ведь явления вторичные и идут от практики. А дело в том, что остальные люди или общество в реальности не боятся властвующих политически и экономически. Отношение восходит к истории самой Европы как первого исторического места длительного отсутствия сильной и всеохватывающей или «непреодолимой» власти (феодализм – и на то есть особые причины).
Обычно власть не концентрирована, она распределена, а законы и противовесы властей ограничивают возможность произвола – это и создает основание ее не бояться. Но в целом это означает, что концентрация ресурсов не рассматривается как личное достижение человека – оно, как правило, есть результат общего труда. Кстати, в искаженной и прямо противоположной форме это сказал Маркс – для него капиталист – создатель идеи производства, организатор и концентратор ресурсов для организации производства – вообще не работник. Короче, все, что ценит общество – это личный труд и личные достижения. Личный труд рассматриваются в таком обществе, как выражающий особенность данного человека. И общественный труд по управлению и организации многих других тоже рассматривается именно в этом контексте (для бизнесмена это будет творчество в организации). Тогда у большинства людей, уже уважающих себя и разрешивших свое понимание роли и места в обществе, возникает мотивация к творчеству в своем собственном труде. Отсюда и как следствие возникает творчество эстетизации условий жизни и обычно самого труда. И это тоже вывод теории Маслоу Эстетика лишь видимая часть творчества, а эстетика жилья – это видимая часть такой жизни для нас, для туриста из России. Таким образом, массовое формирование эстетики жизни, видимое туристом в Европе, отражает феномен достижения высших уровней удовлетворения потребностей.
Верность сказанного имеет и другие простые основания – первая красота жизни и первая эстетика появляется, прежде всего, в самых высших кругах обществ разных и относительно древних времен, т.е. только на уровне удовлетворения высших потребностей. Но то, что мы видим в текущей Европе далеко выходит за рамки высшего общества и оказывается на уровне минимум среднего класса, и это именуется ныне просто мотивацией к труду. Реально мы можем видеть высокие стандарты эстетики в долине реки Луары за 200 километров от Парижа, и с высот автострад, и просто в сельской местности. Мы говорили о формировании первых шагов к красоте и эстетике, о зарождении желаний красоты. Выше уже сказано об обычных требованиях местных коммун, но мы понимаем, что сами требования общин «жить красиво» есть уже обобщенные эстетические требования целого народа к красоте жизни – это относительно поздний элемент ментальности.
Не так обстоит дело в России. Стоит ли об этом говорить подробно – большой вопрос. Начинать, вероятно, стоит не с 1917 года, а много ранее. Гигантские просторы России и согнанные с земли боярские люди. Это служилые и опричные люди, только получившие землю, и по своей неопытности и бедности (10-30 холопов) и жадности мучающие своих крестьян. Это отказ перехода крестьян в Юрьев день, и их по закону никто не прикреплял к земле, а просто запретил переходить. Это и результат – Смутное время – не только Гришка отрепьев, но и Болотников. Это переучет душ государством – переход от подворного обложения к подушной подати при Петре, когда страна исчезла в переписи как бы на треть. Это и уступки – Указ Петра III о вольности дворянской и указ Павла I о трехдневной барщине, которую не исполнили дворяне, но не читали и крестьяне. Это желание царей уменьшить нагрузку на крестьян, но и страх крестьянских и дворянских революций.
Неопределенность отношений, недоговоренность и взаимный страх сторон – власти перед народом, народа перед властью. Что это? Это отказ от четко оговоренных статусов и обязанностей друг к другу. И разве не в этом тщетные ожидания и последующая лютая ненависть и кровь. Годы 1917-1991 – это годы «черного» или точнее «красного» передела главного ресурса – земли. Он привел к абсолютной безответственности государства перед населением вплоть до уничтожения миллионов. Обратным результатом стала безответственность населения перед «ничейной» государственной собственностью – появились несуны. Но жестокость одной и безответственность другой породила и утрату опыта обсудить и отстоять свои права перед властью. Уходя от закона, ты бежишь и от права его изменить, сделать его нормальным законом.
Косвенным признаком или параллельным аргументом неудовлетворенного уважения является слабое развитие частной собственности в России.
Это общество, как верно сказал премьер Путин, еще не определило для себя, за что оно отвечает само, а за что должно отвечать перед ним государство. Очень важно напомнить, что и государство само взяло на себя более чем многотрудную, а фактически неисполнимую реально «ответственности за все». Можно ли тогда спрашивать, за что себя должен уважать российский гражданин?
Но гражданин в России не един, а многолик и многоязык. И, тлеют в этой стране и межнациональные отношения вместе со скрытой ксенофобией, почти открытым фашизмом, сродни знаменитому «держать и не пущать». Среди фашистских организаций есть и «автономные» организации по случайной публичной проговорке работников МВД. И такие националистические организации и отношения в обществе не только тлеют, но и взрываются поездами и другими терактами. И как строить и использовать автострады в стране, где вместо перевозки миллионов тонн фруктов и овощей с юга на север в контейнерах, государство и общество боится боевиков, перевозящих тротил на любое расстояние, или курьеров, везущих наркотики из Афганистана? И есть ли возможность выстроить надежную границу в столь слабозаселенной стране как Россия?
И не заселят ли ее другие народы, которым еще больше нужно «жизненное пространство» как и мир без войн. Неразделенность свобод и прав народов между собою и претензии к свободе (и к земле) становятся фактором неудовлетворенных потребностей уважения и потому безопасности всего многонационального общества!
И все это вопросы, требующие ответа, которого пока нет!
Итак, право на общение и потом потребность уважения. Надеться на то, что потребность уважения будет взаимно удовлетворена при множестве не уважающих себя и свои фрагменты частей общества, группы людей, не уважающих друг друга скрыто, и даже боящихся выставить свои претензии друг другу – пока нет серьезных оснований.
Когда-то Научно-исследовательский центр Фон Мизеса дал обзор роли частной собственности
«В 1992 г. Коуз написал: «До недавнего времени большинство
экономистов, казалось, не знали об отношении между экономической и
законодательной системами, кроме самого общего значения. Для экономистов
практически бессмысленно обсуждать процесс обмена без определения специфических
институциональных установок, в рамках которых проходит обмен, потому что они
оказывают влияние на стимулы производить и на размер транзакционных издержек».
Маркс поставил телегу экономики перед лошадью закона. Коуз, в конце концов,
поставил лошадь на место».
Это по Маслоу звучит иначе и в истории сложнее. Не сначала экономика, а потом законы и собственность. И не сначала законы и собственность или институты!
Сначала потребность принадлежности (и любви, чтобы не было убийств). Потом общение в процессе простого товарного обмена, когда люди учатся договариваться между собою. Потом уважение к накопленного личным трудом имущества и имущества, накопленного просто неизвестно чьим трудом. Потом признание частной собственности вообще без требования вывернуть чужой карман, признание начального частного распределения ресурсов или собственности и признание такого распределения имущества внутри общества. Как это происходит и насколько трагически? Это показывает история Европы и, скажем, начало истории России. Но только после этого появляется принимаемая обществом частная собственность, по поводу которой осуществляются переговоры и продажа, а не «честная экспроприация» неимущими имущих. И только когда частная собственность вошла в плоть общества от низов до верхов, тогда появляются законы и институты частной собственности, Тогда и только тогда закон как лошадь начинает тащить телегу экономики, иначе закон остается – «что дышло – куда поворотил туда и вышло!» Пока этого не понимают западные экономисты, включая российское общество и вплоть до досточтимых лауреатов Нобелевской премии 1991 - Коуза и 1993 - Дугласа Норта, до тех пор в политике и в экономической науке будет продолжаться действия вслепую с переходными обществами и их экономиками.
И нельзя особенно надеяться на те слабые попытки общения с обществом, которые делает современная российская власть в телефонных и телевизионных интервью на несколько часов, например, 3 декабря. Власть может искренне радоваться пользе таких встреч. Скорей всего, чиновник, приносящий доклад вышестоящему, не даст и доли тех проблем, в которых сгорает вверенное ему общество. Но сам факт этой радости означает ничтожность уровня достигнутых возможностей общества, которое имеет накинутый «платок на роток». А система вопросов, заданных так, что их не слышит общество, сознательно предполагает и возможность не отвечать на неудобные вопросы и просто не замечать их. Без полноценного общения нет начала для выстраивания уважения и решения проблем законности и даже просто проблем политической культуры. А в обществе, не знающем, куда идти, нет оснований и для действия, тем более для мотивированного заинтересованного действия (кроме разбоя).
О какой эстетике может идти речь в обществе, где почти вся земля, дома (подвалы, крыши, лестницы), недра, леса - все ресурсы находятся у государства. В этом могуществе или беспорядке (соль по вкусу) само государство представляет для общества не меньшую опасность и просто помеху для творческого труда, и более, чем криминальные формы активности самих граждан. Сказанное только начало этой темы, и не место для установки точки над «и».
Пока россияне, выглядывающие из своего окна, как амбразуры в Европу и в другие стороны, не поймут, как жить во всех аспектах своей жизни – дорогах, лечении, образовании, науке, транспорте, домостроении и тепловых сетях, землепользовании, обороне, вооружениях и государственной власти, не поймут, кто и как должен распоряжаться всем этим, – до тех пор они будет жить плохо. Так плохо сидят люди между двух стульев. Обычно это состояние у нас именуется поиском третьего не стула, а «пути», ибо решений всего два, а третье отсутствует! Третий путь, хотя и мифический, но следование ему (см. В. Васнецова «Витязь на распутье») ведет эту страну в состояние стран т. н. «третьего мира». Это как раз страны, которые совсем не знают, как жить и строить свою жизнь.
И пусть россиянин, желающий отдохнуть и вкусить иной культуры, будет более внимателен к местам своего путешествия, пусть он ищет ответов на то, что его волнует в России. Тогда его путешествие станет сто крат интересней и полезней!
Но, к счастью, в экономическом отношении Россия связана с Европой больше, чем когда-либо. И это основа того, что заинтересованность в мирном сосуществовании с Европой и сам культурный обмен с ней будет постоянно нарастать. Каждый из нас такой поездкой в Европу создает свое маленькое личное окно в этот мир. И через него в наши души вливаются европейское (тысячелетним страданием и мышлением выработанное) уважение к людям и друг другу, миролюбие и милосердие, сдержанность, терпимость и личная скромность, открытость, честность в бизнесе и готовность к переговорам при разногласиях. Это и поможет в душе каждого построить понимание, что в России можно жить не хуже, и главное понять, КАК существовать в каждой сфере нашей жизни.
Это поможет построить надежду, а затем и уверенность, что в России можно создать новый настрой жизни. Такая жизнь без героев и пастырей, без насилия, ненависти, страха перед соседями и внутренними врагами, сменяемого агрессией, взаимными претензиями и незаслуженными ожиданиями на помощь государства, общества или природы, может быть основана только на собственной позитивной активности каждого.
Послесловие
Контраст Европы и России должен восприниматься как средство коррекции ментальности российского населения, быть хотя бы стимулом для поиска собственного понимания и осмысления исторического процесса, пройденного Европой и путей, лежащих перед Россией.
И туристические поездки, организованные такими компаниями, как «Бон Тур», лучшее тому средство.
Поездка по уровню относится к классу «эконом». Но в том и прелесть таких путешествий, они – глоток воздуха свободы для начинающих свое открытие Европы людей, не обремененных излишними средствами.
Прекрасная подборка фильмов, демонстрируемых в поездке, расширяет отдельные фрагменты исторического материала, только что полученного в поездке. Так замечательны фильмы о Марии-Антуанетте, о марьяжных отношениях в Англии «Гордость и предубеждение», фильм о шведской королеве Кристине. К материалу можно было бы добавить историю отношений Кристины и Делагарди к истории Невских берегов.
Совершенно замечательны экскурсии, советы туристам, комментарии и рассуждения нашего экскурсовода Алексея Шорца. Шорец – это почтенная фамилия в честь древнего тюрко-язычного шорского народа (юго-восточной части Западной Сибири, Алтая). Милый, энергичный и подтянутый современный молодой человек умеет организовать людей без давления на них, и провести поездку с максимальным комфортом для всех очень разнообразных по манерам, привычкам и даже культурным ценностям участников путешествия. И не зря прошлая аудитория таких замечательных экскурсоводов повторно обращается к проведению новых путешествий с их участием (заказ конкретного экскурсовода для нового группового путешествия). И это, вероятно, результат работы фирмы, которая тщательно подбирает и готовит талантливых сотрудников. Уверен, что Алексей счастлив в своем творчестве и добъется многого в этой жизни.
Глубокое понимание темы и туристского направления настолько приятно ощущать. Тогда возникает желание принять участие в творческой оркестровке исполняемой экскурсоводом темы и несколько продолжить ее в силу нашего умения, что и пытался сделать участник путешествия в настоящих заметках.
