Александр
Яковлевич Ривлин в своей книге «Об ошибках с любовью» пишет:
А это ошибка римлян. По ошибке в С.-Петербурге (и в других местах) появились ростральные колонны. Правда, ошибка эта – не российская, а древнеримская. Эти колонны сделаны на манер древнеримских триумфальных колонн. Слово «ростральная» происходит от латинского «rostrum», что в первоначальном смысле означало «клюв», а затем и «нос корабля» (по форме напоминавший птичий клюв).
История появления носов кораблей на триумфальных колоннах и на трибунах древнеримского форума связана с борьбой Древнего Рима с морскими пиратами. Если сухопутные войны, которые вел Древний Рим, обычно кончались в его пользу, то исход морских сражений с пиратами, как правило, зависел от скоростей судов, а у пиратов они были более быстроходными. Дело в том, что некогда корабли были деревянными. В теплой морской воде дерево сразу начинало обрастать водорослями и моллюсками, и это сильно снижало скорость корабля.
Известно, что при одной и той же движущей силе корабль идет тем быстрее, чем меньше потерь на трение обшивки о воду, чем меньше возникающаяв воде при движении корабля турбулентность. Водоросли и ракушки очень сильно увеличивают рельефность, шероховатость и площадь поверхности обшивки, увеличивают площадь поперечного сечения корабля, при движении корабля возникают турбулентные потоки, увеличивающие сопротивление. Эти факторы играют большую роль. Пираты нашли решение проблемы, а римляне не нашли. Пираты стали обшивать носы своих кораблей медными листами. Вполне вероятно, что целью такой модернизации было усиление боевого оснащения корабля. С таким упрочненным носом можно было идти на таран. А улучшение ходовых качеств оказалось для пиратов приятной неожиданностью. Их корабли стали быстроходнее. Обшивать весь корабль было накладно, да и не требовалось, т. к., во-первых, полная обшивка слишком утяжеляла корабль, а во-вторых, меди на носу хватало, чтобы отпугнуть «непрошенных гостей» и предотвратить обрастание. Несмотря на несколько больший вес, пиратские корабли с медными носами были изначально более быстроходными, чем без них, т.к. поверхность у медного листа существенно глаже, чем у только что изготовленной деревянной обшивки, а это давало меньший коэффициент трения корабля о воду. Корабль с медной обшивкой сохранял свои скоростные качества длительное время, т. к. ядовитые продукты реакции меди с морской водой не давали водорослям и ракушкам селиться на обшивке.
Все же иногда римлянам удавалось захватить один-другой пиратский корабль, напр., когда они ухитрялись запереть пиратов в маленьких бухтах или когда заставали пиратов на берегу. Римляне не знали секрета и считали медные носы простым украшением, лакомым трофеем победителя. И они сдуру отпиливали эти ростры (вот где настоящий вандализм!) и использовали как знак побед на триумфальных колоннах, подобно тому как охотник снимает шкуру или отрубает лапу у своего трофея, чтобы хвастать. Римлянам следовало бы использовать медные носы по прямому назначению.
Но…тогда наша Стрелка Васильевского острова, Чесменская и Морейская ростральные колонны в Екатерининском парке в Пушкине выглядели бы не так нарядно! Спасибо древним римлянам за их бестолковость! Спасибо ошибкам!
Вот
результат этой ошибки в художественном исполнении – ростральные колонны-маяки
на стрелке Васильевского острова в Петербурге, проект Тома де Томона.
А ниже
ошибка и творение Зураба Церетели, главы Академии художеств, и заказчика его
работы, крепкого хозяйственника, мэра Москвы, Юрия Михайловича Лужкова. Официальное
название памятника – «В ознаменование
300-летия российского флота». Вы видите на большой ростральной колонне, вместо
ростр уничтоженных вражеских кораблей, – носы российских кораблей. И это
подчеркнуто андреевскими флагами-флюгерами. Получается,
что ошибки римлян Рима Первого продолжили и приумножили
властительные римляне Рима Третьего, спутав символы вражеских кораблей с
кораблями своими, и как бы радуясь тому, что флот российский своими носами нанизан
на колонны их победителя – самого Петра. Да еще и флаги андреевские
кормовые установлены на носы-ростры, когда там место гюйсовым
флагам с андреевским синим крестом на красном поле и на белом подкрестии с тонким прямым белым крестом.
И второе. Петр Великий одет скульптором в испанский костюм шестнадцатого века –
испанских конкистадоров. Не сменил ли экономный скульптор просто голову Колумба
– открывателя Америки (на своем проекте Колумба, который неудачно сбывал
американцам северным и южным) на голову Петра – создателя флота? И не ясно, то
ли Петр открывает Америку, то ли открывает на 150 лет позже – окно в Европу.
И
настоял на таком символическом безобразии, защищая проект от этой критики, сам
крепкий хозяйственник, который так яростно отстаивал черноморский флот и
Севастополь, так боролся за возвращение Крыма к России после распада СССР до
того, что чуть не привел Украину к вступлению в НАТО. Неисповедимы пути
господни! Неисповедимы они и у империй, но «все пути ведут в Рим», точнее, все
пути ведут по пути, по которому прошел сам Рим.
Мы
не будем говорить о Зурабе Церетели. Художник имеет право и свободу перевернуть
все символы, и вообще наплевать на символы, предлагая любую чушь и все, на что он
способен, обществу и властям. А вот власти предержащие не могут наплевать на
символы. И еще менее такой возможности они лишены, когда плюют на общество,
которому пока неизменно пытаются, возможно, из гигиенических соображений, заткнуть
рот.
Данный
памятник Петру Первому в Москве уже стал всемирно знаменит.
Он вошёл в список самых уродливых строений мира, заняв в нём, правда, не
первое, а десятое место.
И
стоит напомнить другому мэру, который очень плохо (хотя бы в области организации
движения транспорта, уборки снега, ремонта крыш) управляется с Петербургом, местом
пребывания прекрасных ростральных колонн (кстати, общественных средств
управления транспортом), что не стоит повторять ошибок других народов. Например,
вторым в списке самых уродливых памятников мира числится двухсотметровое (210
м.) здание Монпарнаса в Париже (постр.
1969-1972). После его строительства французы зареклись строить высотки внутри
городской черты Парижа.
Настойчивость
продвижения проекта четырехсотметрового Охта-Центр в
Петербурге вопреки уже существующему высотному регламенту в городе из
ошибок того же рода. Хотят ли себя увековечить наши текущие власть
предержащие в памяти народной так, как это сделал уже ушедший не по своей воле
самодур и расхититель?
Я
бы не советовал ставить этот памятник с рострами российских кораблей и в Азове,
который к тому готов. Если художник сплоховал, а он
сплоховал, то памятник как символ уже пропал. И нет в нем ни гордости Петром,
ни благодарности, ни уважения к истории России.
Ривлин А. Я., Слово не
птичка, или Об ошибках с любовью – СПб, 2008