Полезно ли народу не раздражать власть своим присутствием
Сергей Четвертаков
Не могли ли диссиденты в России своим движением и требованиями спровоцировать власть на борьбу с ними и ожесточить, усугубить саму власть как систему?
Во второй половине XX-го века в социальной психологии были поставлены два замечательных эксперимента, которые справедливо вызвали большой общественный резонанс. Это эксперимент по динамике подчинения Стенли Милгрэма (Stanley Milgram, 1961) и т. н. «Стэнфордский тюремный эксперимент», проведенный под руководством Ф. Зимбардо (P. Zimbardo, 1971).
Их результаты изложены многократно, но мы позволили себе кратко изложить их еще раз, см. ссылку, частично со ссылкой на изящное и краткое изложение советского социолога И. С. Кона.
Суть эксперимента Милгрэма состоит в принуждении испытуемого, который нанят как бы «учителем», оказывать физическое принуждение (разрядом электрического тока разной силы) к обучению некоего работника под предлогом исследования методик обучения. Обучение всегда идет с трудностями, а учитель постепенно привыкает к жалобам и стонам обучаемого (от ударов тока) и «учитель» всего за два часа процесса эксперимента обычно приходит к использованию самых сильных и предельных уровней разрядов, которые, как он знает, могут иметь смертельный исход. В реальности «обучаемый» является актером и только изображает страдания, но «учитель» об этом не знает, он раздражается естественно, привыкая к насилию и наказанию болью под вербальным давлением третьего лица - руководителя эксперимента.
Сутью второго эксперимента, поставленного Ф. Зимбардо, было исследование поведения нормальных людей в тюрьме в исполнении обеих ролей, для чего в помещениях университета (при консультациях с соседней тюрьмой) были смоделированы формы и начальные правила размещения заключенных. Добровольцы-охранники и добровольцы-заключенные были выбраны из обычных студентов - выходцев из семей без вредных привычек, наследственности и т. п. Далее эксперимент развивался стихийно через стадию шутливого пикирования, затем взаимных оскорблений и «восстания» и его подавления. Затем процесс стихийно усложнился включением творческого построения новоявленными «тюремщиками» драконовских правил поддержания порядка и предотвращения возможного бегства заключенных и утечки информации (от участников-заключенных к их родителям). Сам руководитель эксперимента потерял контроль над экспериментом и стал «нормальным» участником эксперимента со стороны тюремщиков, активно проявлял творчество в развитии системы тюрьмы. Эксперимент продлился менее недели и прекратился, когда пришедшая навестить группу коллега-психолог ужаснулась текущему результату, обнаружив явный психический сдвиг и депрессивные состояния некоторых «заключенных» и наметившиеся садистические склонности ряда «тюремщиков». Этот эксперимент оказался сложнее в части количественных измерений по малому количеству участников и прекращению воспроизводства ситуации.
К сожалению, последующая оценка эксперимента Зимбардо велась более в направлении этических запретов на повторение, чем на углубления анализа. А эксперимент Милгрэма, хотя и подвергся критике, далее был развит в исследование агрессивности людей с помощью машины агрессии Басса (Buss).
На основе этих экспериментов и в свете нашей оценки значения мотивации и в соответствии с теорией Маслоу мы получаем дополнительные возможности РАСШИРЕНИЯ смысла и интерпретации (значения) таких экспериментов.
Краткий результат и наше обобщение, как нам кажется тривиальное, этих результатов ниже дано цитатой, см. ссылку.
…за короткий промежуток времени, человек способен выучиться приемлемости собственного насилия и физического принуждения к другому человеку и даже привыкнуть (или даже получать удовольствие) к причинению ему физической боли (или другим), если этот другой (принуждаемый – у Милгрэма – «ученик») не может оказать сопротивления, дать отпор.
Условием такого обучения является отсутствие сопротивления или успешное преодоление такого сопротивления со стороны подчиненных властвующему или обучаемому власти. Это утверждение носит не абсолютный, но вероятностный характер - этим свойством обладают примерно две трети средних людей или, как говорят, «золотое сечение». Что для нас существенно - этому подвержено твердое большинство – у Зимбардо это треть любителей и (плюс) треть законников «справедливости закона», создаваемого ими же самими. Но статистика Зимбардо очень мала – всего 10 человек охраны. Статистика годных к обучению у Милгрэма при «нормальных» условиях удаленного насилия более точна – это примерно две трети людей (первой и второй степени близости, т.е. некоторой пространственной удаленности жертвы – свыше нескольких метров или за перегородкой). Возможно, играет роль исключение эмпатического взаимодействия на уровне биополей. Исключение составляет примерно треть псевдоучителей, обучаемых насилию (у Милгрэма), которых останавливала нравственная граница, и они прекращали эксперимент, отказываясь продолжать «обучение» по приказам руководителя эксперимента.
Особенность состоит в том, что результаты, полученные в рамках малых групп, мы распространяем на большие группы. В этом, вероятно, нет криминала, поскольку и в рамках больших систем каждый отдельный человек ведет себя так, будто он взаимодействует в малой группе. Например, в иерархии труда каждый руководитель взаимодействует всего с несколькими , обычно (в теории) до 7 (не более семи) прямых подчиненных.
Выводы экспериментов Милгрэма и Зимбардо могут быть распространены на поведение больших групп и социальных структур с неравными правами или неравными возможностями (в оказании сопротивления).
Главный вывод таков: безусловное подчинение как форма поведения (независимо от основы мотивации и обоснованности подчинения) в социальной группе приводит к росту агрессивности или росту принуждения активной (подчиняющей или властвующей) стороны с вероятностью в две трети или выше (по множеству подчиняющих индивидов).
В реальности рост агрессивности или принуждения властвующих в связи с иерархией потребности Маслоу является в начальной своей фазе просто проявлением роста потребности уважения и самоуважения при контакте с подчиненным контингентом.
Затем и позже такой рост оказывается новой формой творчества при использовании доступного ресурса (подчиненной рабочей силы).
Рост творчества властвующих как высшая форма потребности вызывает все более интенсивное «применение» появившегося подчиненного ресурса. Этот ресурс постепенно перестает сберегаться и растрачивается все более интенсивно, обычно до пределов появления сопротивления или до полного исчерпания, что может включать трагические результаты.
В силу удовлетворения потребности в безопасности (в отсутствии сопротивления и ограничений принуждения) и при появлении творчества, сопровождаемого интенсивным эмоциональным подкреплением, возрастающая властная активность подчиняющих может у многих представителей властвующей элиты превращаться в удовольствие от ее применения. Тогда возникает метапотребность (на власть), которая обычно интерпретируется как установка или мотивация «на преодоление» по МакКлелланду, см. ссылку.
Но это уже деталь – в соответствии с результатами эксперимента Милгрэма две трети властвующих оказываются не ограничены ранее известными моральными запретами. Они «их отменяют».
Далее начинает модифицироваться структура психики подчиняемых. В силу практики их потребностная структура сдвигается в противоположную сторону - в установку на подчинение, потом в виде «мотивации на избегание неудач» по МакКлелланду (в данном случае на избегание неудач по оказанию сопротивления власти) и также «на выученную беспомощность» по Селигмену-Хирото, см. раздел «Эксперимент Мартина Селигмена о выученной беспомощности» в ссылке.
И, наконец, если речь идет о БОЛЬШОМ обществе, то у властной элиты (это может быть и народ, например, античные греки в отношении рабов – не путать с азиатскими режимами, где различие между своими и чужими земледельцами быстро стирается – все подчинены) реформируются и нравственные нормы, и система запретов и, самое последнее, ментальность. Аналогичные изменения происходят и у основного населения.
Например, в архаичном мире встреча родовой общины с путешественником-иноземцем вызывает интерес и уважение. С момента развития рабовладения, которое обусловлено резким военным превосходством общин, овладевших железом, над периферией, не владеющей этой технологией, ментальность орудийно доминирующей культуры, постепенно изменяется (в этом повинны две трети участников подчинения). Теперь, например, к иноземному гостю в Аттике отношение уважительное, только если у него имеется греческий покровитель. Иначе это варвар – «говорящее животное», которое имеет право присвоить любой гражданин, кто сделал это первый.
Вернемся к началу нашего мысленного социального эксперимента. В жизни всегда имеются уже установившиеся ментальность и формы поведения в обществе. У них есть предыстория и свои основания в прошлом. Для России – это извечная безысходность, зажатость между общиной и государством. Для России последнего страшного века это впитанный нашими дедами (пишется в 2007) и переданный матерями страх к власти, к возвышению голоса, привычка к унижению и себя самого (самой) и необоснованная грубость или равнодушие к своим детям сызмала, потом - в дошкольном учреждении, потом в школе, далее в жизни.
Но ментальность вовсе не константа. Иногда ментальность изменяется на ментальность, прямо противоположную (в смысле МакКлелланда – преодоление- избегание). Это имперская ментальность от ее восхождения и расцвета до поздней империи периода упадка. Однако, время сдвига в наблюдаемом историческом опыте занимает от нескольких столетий до тысячи лет (например, в истории Рима).
Какая же ментальность господствовала изначально в древнем обществе? Мы обратились к этой теме в более ранних работах. Ментальность рода в патриархальном обществе еще до формирования государства вполне гармонична, хотя и осложнена страхом и беспокойством перед силами природы, которые выступают основным врагом в еще малонаселенной периферии. Кроме того, личность не выделена из общины, высока роль традиции, отклонение от нее практически – табу, и изменение традиций так медленно, что совершенно незаметное для общественного сознания.
Относительно быстрое изменение (в 500-1000 лет) возникает в связи с первым формированием иерархий труда. Сам процесс появления иерархий и является процессом изменения и ломки родовой ментальности. Он сопровождается интенсивной модификацией системы потребностей и дифференциации: профессиональной (разделения труда), классовой (имущественной и объема потребляемых ресурсов) и ментальной. И ментальность изменяется самым медленным образом и сама весьма замедляет формирование классового общества (иерархий труда).
Рост активности диссидентов - это просыпание ничтожной части общества в ситуации, когда все общество уже два с половиной или три десятка лет находится под полным диктатом самой страшной диктатуры. Доказывать факт наличия стопроцентной и абсолютной власти кажется излишним. «Эта» власть была настолько абсолютной, насколько можно безнаказанно уничтожить голодом от шести до десяти миллионов жителей (1932-1933) и сохранить молчание или даже преданность остальных: члены общества не будут этого знать, сделают вид, что не знают, или откажутся обсуждать. Поэтому что-либо усугубить дополнительно в обществе, находящемся под такой властью – невозможно. Придумать такое очень сложно.
Примечание. Впрочем, есть и такие планы и придумки, которые эта абсолютная власть, кажется, не способна осуществить. Эдвард Радзинский (монография «Сталин») приводит множество новых к ранее известным данным о Сталиным. Сталин планировал повторение в 1953 г. нового 37 года для своей верхушки, Ее он тоже стал бояться, поскольку считал, что она слишком «засиделась». Данные известные. Уже начался фактически новый 37 год для элиты. Уж был ошельмован и списан Молотов и Микоян, Абакумов, Власик, Каганович, Ворошилов. Шел поиск компромата на Берию. Но все это не так интересно. Достоверно известно также, что эта «гвардия» все же решилась сама убрать своего властителя и убрала его.
Т.е. абсолютная власть, как мы говорили уже, как и в малой группе, ограничена ближним окружением абсолютного властителя. И если окружение уже сложилось (и Сталин пропустил этот момент в период войны), то оно, окружение, при нарушении ее, группы, интересов может осуществить сговор, и просто повторить убийство Павла I –го. Это уже не психология, а социология. И потребность в безопасности каждого становится социальным фактором в объеме группе.
Но и это тоже не самое фантастическое, и невозможное. Самое фантастическое – это планы вождя по подготовке Третьей Мировой Войны для создания Мировой Советской республики. Эта новая информация как-то усиливает открытие историков по периоду 1941-45 гг. о том, что Сталин сам планировал нападение на Германию, но планировал позже, когда Германия измотает себя в борьбе с Западом. Теперь. в 1953 г., Сталин готовил войну, предполагая установить противоракетную систему вокруг Москвы, почти обладая, кроме атомных, и водородной бомбой (руководитель проекта - Берия), чего у Запада пока не было. Подготовка нападения на Европу, пока армия на хорошем уровне (а США проявили слабость в Корее), и у России пока имеется преимущество, и оно временно, потому, что страна нищает и не способна выдержать экономическую гонку…(это канва идей Сталина). При всей фантастичности идеи – она, тем не менее, не уникальна – в конце 50-х годов – ЭТО ЖЕ ПРЕДЛАГАЛ РУКОВОДСТВУ КПСС СЕКРЕТАРЬ КПК МАО ЦЗЕ-ДУН (де мол, хотя погибнет не менее половины человечества, но будущее общество будет развито на новой основе).
Идея Сталина о Третьей войне замыкается на планы высылки евреев в Сибирь как провокативный элемент для начала войны. Антисемитизм по делу врачей не только повод еще раз поменять приближенных – Это провокация антисоветской кампании на Западе. Частично эти планы Сталина озвучены в 51 году на встрече коммунистов стран Восточной Европы. Есть и другие личные воспоминания. По этой логике, Радзинский отрицает антисемитизм Сталина, считая его прагматиком, который выселял и другие народы, вовсе не просто из мести… Депортация евреев должна была привести к публичной кампании в США и Европе, что служило бы поводом начать «наш последний и решительный бой» с империализмом. Для «усиления эффекта» и бурной реакции на Западе по некоторым данным предполагалось, что часть поездов должна погибнуть как бы от «мести» и «справедливого» гнева «населения» в Сибири, где проходили поезда (подрывы составов, обстрелы из пулеметов). Тогда весь мир был бы в руках Вождя. Это звучит дико, но по множеству более поздних свидетельств о фразах Сталина накануне, такова могла быть логика развития тоталитарной дикости. При гибели Сталина все документы по теме участниками обсуждений в Президиуме ЦК, которые были в курсе этого Апокалипсиса, были уничтожены.
И вот этот чудовищный план не готовы были осуществлять его подручные (скорее всего, в курсе был Берия и некоторые другие члены Президиума). Понятно, что в советское время ни один из них как «истинный коммунист» (такое у них понимание чести и совести) не посмел бы оставить воспоминаний об этом. Это было чудовищно даже для них! Это планы, которые если что и могли усугубить, то, прежде всего, и положение близкого окружения, которое должны было быть сменено. Сталину в такой момент нужны были исполнители, а не соратники. Текущие подручные понимали, что их дни сочтены… Но и это не все, даже в случае необходимости их работы, они понимали, что второй (для них, или третьей) Мировой войны как тяжкого труда - им не перенести. Или они понимали чудовищность плана! (если бы!) И для чего? И история как система поведения людей в соответствии с их потребностями не позволила УСУГУБИТЬ ситуацию, подвести ее к гибели человечества. Это повтор истории на более высоком уровне, как и при Павле I, который не только держал СВОЕ ОКРУЖЕНИЕ в непредсказуемости и в страхе, но вместе с Наполеоном планировал блокаду Англии и совершенно фантастический поход на Индию через Каспийское море. Впрочем, все это, как и планы Наполеона, и планы Гитлера – о мировом господстве не реализуемы, даже если к ним приступают практически.
Поэтому логично при таких «начальных условиях (например, на 1953 г.) задаваться совсем не вопросом, «опасно ли что-то усугубить в поведении этой абсолютной власти». Логично искать ответы по другим вопросом – «что случилось, что произошло с этой абсолютной властью, что она вдруг стала вести себя несколько иначе, а именно, как НЕ ВПОЛНЕ абсолютная»?
Со смертью Сталина, в период 1950-х и 60-х (первая половина) власть в системе оказалась распределенной.
Борьба групп между собой, поиск форм и идей по укреплению собственной власти, и разрешение текущих хозяйственных проблем - все это привело к ослаблению авторитета тоталитарной системы у населения. Прежде всего, само «разоблачение культа личности Сталина» - это уже чудовищная ошибка тоталитарной системы, которая предполагает оставаться таковой. Обычно такие системы канонизируют предыдущих властителей, не давая ни одного повода для их критики. В этом плане лучше всего выглядят текущие традиции Северной Кореи (местная идея Чучхэ - Ким Ир Сена) или современное отношение в Китае к Мао, который весьма почитается. Создать повод для разрушения или хотя бы для пересмотра порядка управления и обсуждения этого порядка и его критики – это ошибка людей окружения Сталина, среди которых практически все были смельчаки не первого десятка. И они даже между собою боролись трусливо, впрочем, не желая вернуться к сталинским средствам борьбы за власть (честь им и хвала за эту любовь к собственной жизни – иерархия потребности в действии) – и это тоже, возможно, закономерность: возврат к реальным человеческим ценностям на уровне собственного бытия.
Борьба за власть и резкие перемены в системе управления (что потом нашло отражение в официальном термине «волюнтаризм»), несомненно, создали возможность снизить опасность для большей части общества. Кроме того, т. н. эксперимент с «совнархозами» - разукрупнение министерской централизации и выделение значительных ресурсов в местное региональное управление также привели к росту значения и самодеятельности власти на местах. Это повлияло и на рост уверенности в провинции, и среди культурной и технической элиты.
Кроме того, экономические проблемы, которые вынужден был решать Советский Союз, выводили его, в отличие от 30-х годов, на международный уровень и лишали к огорчению властей удобной изоляции. Необходимость контактировать с Восточной Европой – (оттуда поступало оборудование по репарациям), помогать режимам в Африке, на Кубе, в Юго-Восточной Азии, публичные, в газете «Правда» идеологические споры с Китаем, которое пыталось читать все население, публичное обращение первого секретаря ЦК Хрущева к обществу по поводу проблем сельского хозяйства (кукуруза, удобрения, технологии и т. п.), что понижало харизматический статус власти, необходимость начала покупки пшеницы у капиталистических стран – резко изменили потенциал доверия и ослабили изоляционизм и догматизм в системе мышления простого человека. Но особенно человека «разумного», т.е. человека, чьим профессиональным трудом является сложный труд науки и техники.
Бурное развитие систем оружия с учетом, наконец, «разрешенной» кибернетики повлекло расширение кругозора технической интеллигенции хотя бы в части мировых научных достижений и за рамки железного занавеса. Этот аргумент роста роли интеллигенции в обществе, например, получил свое яркое выражение в публицистике братьев Стругацких - книге «Трудно быть Богом».
Именно академик А. Д. Сахаров, ведущий изобретатель в проекте водородной бомбы, стал впоследствии «отцом» правозащитного движения – и это не просто символично, это почти закономерно. Война, которая породила глобальные формы разрушения, уже невозможна как рациональный инструмент власти или как разрешение частных, групповых, этнических и политических интересов. И лучше всего это понимает техническая интеллигенция. И лучшие его, наиболее нравственные представители получают ощущение огромной моральной ответственности за содеянное и изобретенное ими.
Это ответственность за то, что может принести ущерб всему человечеству, а не только своему народу или его государству. И такая борьба за контроль над оружием началась в мире еще до водородной бомбы. Так нам теперь хорошо известно, что авторы Манхэттенского проекта в США постарались лишить свою страну монополии на атомное оружие, понимая опасность монополизма в его обладании. Тезис опасности монополизма в области оружия (провоцирующем экспансии) подкреплен и материалом о Сталине, и нашими материалами о сути неравномерного распределения технологических достижений в мире и о последствиях этого, этот вывод у нас обращен на распространение культуры железа, т.е. на распространение земледельческих империй, см. ссылку1, ссылку 2, ссылку3
А в империи, такой, как Россия, «отец» водородной бомбы – лицо, практически неприкасаемое с позиции любого милитариста и державника-чиновника. Это жрец высшего ранга, владеющий несметной силой и авторитетом. Потому его «антиобщественное» поведение невозможно пресечь со стороны власти, его убить и отравить невозможно. Для власти существенно отношение всей технической и культурной элиты (имперских и этатистских взглядов) – на гибель Сахарова была бы не согласна даже часть КГБ, и потому на это власть не решается. Кроме того, это скандал на весь мир, особенно на тот, который тебя кормит зерном.
Далее, личность Сахарова привлекает и прикрывает действия всех близких к нему участников правозащитного движения.
Конечно, реальное «расположение звезд» могло быть другим. Но и без Сахарова как харизматической личности этатистского плана, ослабление власти ее внутренней борьбой – уже сняло ореол ее святости или то, что называется, «чистоты», для всех тех, кто верил и терпел, не имея иной бытовой, или личной информации о Богах на Кремлевском Олимпе.
И очень важно понять, что первые движения в ТАКОМ государстве у тех, кто еще не был обижен государством, могли иметь место только по поводам «укрепления» или «улучшения», обеспечения заявленной официальными документами «справедливости» и объявленных «идеалов». С этой позиции началась работа и моих близких друзей - «Колокольчиков», получивших сроки за «вольнодумство», и позже (по возрасту и моменту начала «ревизии» марксизма) автора этой статьи (1965-1977).
А с момента смерти Сталина из ГУЛАГа хлынул поток репрессированных, отпущенных под подписку о неразглашении тайны, которые принесли и выразили через Солженицына и просто народу все, что произошло в СССР вне рамок официальной информации.
Из общесоциологических (уже проверенных научно) представлений «всякое непротивление злу насилием» ведет к постепенному усилению зла, а сопротивление, оказываемое власти, ведет к ослаблению власти (правда, только в конечном счете, если труд подавления со стороны власти оказывается очень велик и если сопротивление продолжается после неудачных попыток подавления).
Можно утверждать, что власть в системе СССР, достигнутая на начало 50-х годов (1932-53 гг) была абсолютной. Такое могущество даже в истории встречается счетное количество случаев, известных историкам. Поэтому усилиться она (власть) больше уже вряд ли могла.
В реальности власть после смерти Сталина, наоборот, внутренне ослабела и потеряла свою абсолютность, непререкаемость, которые господствовали в сознании людей где-то с начала 30-х годов.
Примечание: последнее отступление власти перед населением можно датировать, пожалуй, документом - статьей Сталина - «Головокружение от успехов», 1931 г., который в свою очередь был компенсирован в 1932-33 гг. страшным «искусственным голодом» («голодомором», «сломом хребта русского народа» и др.). Здесь все термины не отражают масштаба трагедии, и нужно искать определение этому явлению, так и не осознанному населением России до сих пор. – Это было осознанное но не контролируемое в объемах убийство части российского крестьянства в количестве 6-10 млн. чел для принуждения остальных к будущей безропотной работе в рамках простого выживания и безусловной реквизиции произвольной части урожая «в порядке налога». Когда только русский народ ужаснется этому, спросит за это и оценит это – он станет нормальным, а не имперским народом. До того, русский народ, я говорю только о своем народе, рискует еще неоднократно повторить с собою нечто в этом направлении.
На этом фоне по известным объективным причинам в СССР началось правозащитное движение, которое было, вероятно, единственной силой, хоть чем-то противостоящей власти до 1986-87 гг.
Затем в дело вступили новые, более объемные по влиянию (и естественные в своем развитии) факторы: движение против Чернобыльской катастрофы, движение зеленых по атомному и другим региональным природоохранным проектам, движения за охрану культуры народов, по охране памятников и архитектуры, национальные движения репрессированных и порабощенных народов (крымские татары, балтийские народы и др.).
В момент развития правозащитного движения власть противостояла, но постоянно отступала все в большей и большей степени, и, скорее всего, объем уступок определялся не самим правозащитным движением и желаниями власти, а ростом тех проблем, которые власть испытывала помимо этого движения (особенно в собственно экономике и во внешнеполитическом аспекте, не хочется говорить – «фронте»). А далее, как сказано выше, вперед выходят эти самые новые аспекты, связанные с другими массовыми социальными, экономическими и культурными сторонами, вовлекающими людей уже десятками, сотнями тысяч и миллионами.
И в общем случае мы ответили на поставленный вопрос.
Однако есть еще деталь, «льющая воду» на самоуважение правозащитного движения, возможно, и объективно.
Не исключено, что правозащитное движение в одном смысле действительно «усугубило» власть, усугубило в смысле ослабления, и это одна из гипотез, предлагаемая к проверке.
Предположим, что Михаил Сергеевич Горбачев, фигура близкая к своему патрону, генеральному секретарю, Андропову, бывшему до того руководителем КГБ СССР, или некто из его окружения, начитался изъятой КГБ, арестованной у диссидентов правозащитной литературы в поисках решений выхода из кризиса. Кстати, журналистам еще не поздно спросить самого М. С. об этом. Предположим, что он был частично в хорошем смысле распропагандирован этой литературой, и оказался под ее позитивным, с нашей позиции, влиянием. Литература была многообразной и включала элементы теорий и намерений построения «эффективного социализма».
Тогда вся «перестройка» вызвана правозащитным движением. Фактор влияния или рефлексии арестованной диссидентской литературы на одного человека – это известный уже нам «эффект Атагуальпы», говорящий о хрупкости социальной структуры тоталитарной системы, см. ссылку. Самые хрупкие системы зависят от одного человека - вождя. Это очень полезно помнить тем, кто мягко стелет, но слишком ретиво укрепляет вертикаль власти – это только кажется, что жестко спать - это для народа, для власти жесткая вертикаль может оказаться слишком хрупкой. О том же говорил по поводу той же империи и В. И Ленин: «Ткни и развалится!». Суть в том, империя как была, так и осталась, только хрупкость ее с начала XX-го века еще более возросла.
Остальные вполне житейские поводы к началу перестройки давно известны (например, повод падения мировых цен на нефть и другие), но они вовсе не указывают на пути коррекции ситуации. Они вполне могли быть решены другими способами, вовсе не предполагающими демократизацию России, но откладывающими ее реформирование и, соответственно, ее еще более трагический распад, на десятки лет. Поэтому выбранный Горбачевым путь – это путь некоторой рефлексии. И это замечательно для России, которая не особенно славится в этой части.
И потому мы уже знаем, кому мы должны быть благодарны за прорыв России из прошлого в настоящее, которое, к несчастью, ныне снова пытается превратиться в прошлое. Но если Горбачев или оставшиеся в живых соратники укажут нам на то, какие материалы подвигли их на ВЫБОР ПУТИ, и если эти пути навеяны советским диссидентством, то мы будем объективно и уже на научно-исторической основе благодарны не только одному человеку, давшему России, шанс, который она упорно не торопится использовать. Мы будем тогда признательны и всему диссидентскому движению, которое, как вода по капле, продолжает и сейчас точить камень архаично общинного и тщеславно-милитаристского сознания населения России.
Май 2007
