Назад Оглавление Вперед

Первая редакция 19.02.2008

Оглавление к разделу 6.10.

 

6.10. МОТИВАЦИЯ К ТРУДУ ЕСТЬ, ИЛИ ЕЕ НЕТ…?

Иерархия потребностей Маслоу и ее использование при анализе мотивации

Результаты договора и сбережения – снижение эксплуатации

Поиск оснований мотивации – изменения в технологии крестьянского хозяйства

Низкий начальный уровень технологии в поместьях и у крестьян

Соотношение технического прогресса и мотивации на VI–X века

Итог по технологии – почти только рост населения!

Выводы по технологии – выявление кризиса в логике

6.10. МОТИВАЦИЯ К ТРУДУ ЕСТЬ, ИЛИ ЕЕ НЕТ…?

Иерархия потребностей Маслоу и ее использование при анализе мотивации

Ниже взгляд с позиции теории иерархии потребностей Маслоу

Тогда в чем же роль мотивации крестьян ? Крестьяне получили минимальные или даже средние условия выживания. Крестьяне в ходе выживания получили возможность расширенного воспроизводства семьи и населения (сбережения людей), они так же получили гласные заверения в безопасности их жизни, труда и хозяйства (Божий мир).

С другой стороны начаты сбережения людей и их продукта, впервые сбережение людей и их продукции осуществляется малыми властями и государями. Политические и одновременно хозяйственные власти осуществляли такие сбережения сверху как материально заинтересованные лица, а не как просто частные лица, боящиеся восстаний и мести населения. Крестьянин просто, например, в России XIX века или даже в России XXI века и свой западноевропейский крестьянин с X века – это очень большое отличие. Для людей опыта социализма – крестьянин «свой» или «государственный» это как свой автомобиль или своя корова в доме в отличие от машины в МТС или коровы на колхозной ферме.

Думается, что началом наиболее спокойного периода, т. е. развитого феодализма, логично считать начало движения Божьего мира – 993 год, последний больше должен был иметь нравственное значение, а не значение физической безопасности, и в дополнение, должен был иметь очень важное значение для самоуважения крестьянства. Мы также понимаем, что Божий мир это логический этап роста безопасности более низкого уровня, и не просто нравственный, но потребностный этап развития общества.

Итак, что означает сказанное – крестьяне получили удовлетворение потребности в безопасности 1, 2 и частично 3 (их труд уважаем в таком смысле, в каком потрава посевов, увод скота, пожог жилья и убийство или увод крестьян силой является божьим грехом и наказывается отлучением от церкви, от Бога, т. е. приравнивается к тяжкому греху. Это разве не уважение их труда и их статуса?

Что такое в нашем смысле мотивации к труду. Мотивация к труду – это творчество. Когда оно теоретически может появиться? Ответ: творчество может появиться только после удовлетворения потребности в безопасности – не раньше. Это условия необходимое – Но достаточное ли это условие?

 Результаты договора и сбережения – снижение эксплуатации

Именно в первой-второй утряске земледельцев (кризис Меровингов и кризис Каролингов) и происходит формирование выгодных отношений, которые создают приемлемые для нормального труда его условия и должны стимулировать труд[1]. Это состояние должно сохраняться вплоть до достижения избыточного населения в деревне. Сбережение людей – это экономика, а не просто человеколюбие сеньора. Когда позже английским баронам надо согнать лишних людей с земли – никто не задумывается (кроме короля) над изгоняемыми несчастными.

О бегстве у нас имеются и приведены выше косвенные и логические данные.

Теперь вопрос об облегчении и о мотивации. Было облегчение положения крестьян или его не было? И в период до XI века?

И второй вопрос – была ли мотивация?

Здесь мы пытаемся ответить на первый вопрос.

Удобным экспресс-ответом на первый вопрос является интегральная оценка Жоржа Дюби. Он приводит массу данных об эксплуатации крестьян, но все же завершает такой обзор по Франции на XII век следующими выводами

Сеньориальные налоги, основанные на обычае, по самой своей природе обладали тенденцией к росту. И они на самом деле становились тяжелее. Но этот процесс явно не поспевал за увеличением числа подданных и за повышением доходности их деятельности. На практике это привело к облегчению налогового бремени. В XII веке крестьянские семейные хозяйства кажутся менее обездоленными, чем в тысячном году. [Дюби Ж., с. 91]

Этот вывод дорогого стоит. Это интегральный вывод историка, который суммирует множество своих представлений на уровне подсознания – по сотням страниц артефактов. Ценность для нас вывода Дюби и в том, что он по сути не использует этот вывод в своих дальнейших исследований, т. е. ему это наблюдение не нужно. И он не мог его… «притягивать за уши».

Суть вывода – феодалы повышали налоги (а по многим данным часть налогов вовсе приобрела, наоборот, символический характер), но рост производительности труда крестьян, который , конечно, никто не предсказывал, привела к росту урожаев и личных доходов крестьян. В силу трудностей исчисления и определения доли урожая феодальная система под давлением интересов крестьянства склонялась к фиксированным оброкам, а крестьянское хозяйство при этом получало колоссальный стимул к увеличению производительности.

Стимул к росту производительности означал следующее (это разъяснение, как говорят программисты, для чайников) – фиксированные платежи. удобные для сбора оброков становятся позже для крестьян традицией, которую не может переломить держатель фьефа[2]. Поскольку традиция поддерживается сотни лет, то результаты для держателя – владельца земли в конечном итоге плачевны. Владелец получает тоже что и раньше, но теперь это небольшая доля всего урожая. Исключение имеет налог на лично зависимых – «Талья», который не имеет фиксированного размера.

Что же касается рент и повинностей, которые сами дворяне взимали с крестьян, то они обнаруживали досадную тенденцию к сокращению. Повинности, зафиксированные в деньгах в XIII в., сделались смехотворными. (через десятки и сотни лет – прим. СЧ) Барщинные повинности были на Западе в общем выкуплены. Доход с баналитетной хлебной печи составлял несколько пригоршней теста, взимавшихся с того, что крестьяне раз в неделю приносили для выпечки. Некоторые натуральные повинности сделались символическими: с каждым последующим разделом цензивы иные крестьяне должны бы ли выплачивать четвертую, восьмую или шестнадцатую долю каплуна [Бродель Ф., Игры обмена, Гл 3. раздел На западе – еще не умерший сеньориальный порядок].

Итак, в XII веке крестьянам лучше, чем в конце X –го века. Причем, ничем, кроме как самой структурой феодализма и появлением города, это не вызвано.

Второй вывод, который можно сделать из цитированного выше суждения Жоржа Дюби, – это то, что сам рост численности сельского населения Западной Европы к 1000 году и Франции, в частности, означает, что уже в существенный период до 1000 года система эксплуатации сельского хозяйства обеспечивала расширенное воспроизводство и населения и продукции (и становления, развития ремесла, и начала создания городов), которое и отмечено современными историками и обществом того периода.

Примечание. Интересно, что сам Ж. Дюби просто росту населения не удивляется. Его логика опирается на предположение, что размножение является простой потребностью человека. И это для него как историка достаточно. Он готов рассматривать рост города совокупно с ростом населения, и этого ему тоже достаточно. Он при этом не утруждается сравнить рост населения в других регионах, который постоянно прерывается инициированными походами собственных правтиелей или от внешнрих вторжений, моров и бесчинств или просто разрушения действий власти, например при орошении земель.

Далее мы определим, что же сделано в развитии феодализма в первый, ранний его период, период VI–X веков. Этот период при всей своей невнятности и подготовке и собственно структурации феодализма все же увенчался ростом населения настолько, что в начале XI века уже повсеместно отмечается рост городов. Рост технологий после X века нам известен, и он хорошо иллюстрирует факт наличия мотивации, как у баронов, так и у крестьянства. Мы отстаиваем ту точку зрения, что факт наличия мотивации к росту производства у крестьянства существенно важнее, чем факт мотивации у баронов или у государства. К этому аспекту нас подводит опыт т.н. «социализма» в СССР, где все принуждения, включая голод и даже большие средства, выброшенные в СССР в 80-е годы (в рамках Продовольственной программы) не привели к росту эффективности сельского хозяйства. Поэтому тщательно отделить 1) рост населения и его основы, 2) рост мотивации, 3) рост городов и порядок их взаимодействия нам кажется важным.

Однако, для нас важно оценить связь роста феодализма (населения, городов и торговли) через мотивацию и рост технологии. Мы начинаем далее исследование изменений технологии.

Итак мы продолжаем наше исследование тем, что рассматриваем технологические достижения в крестьянском хозяйстве и в земледелии Западной Европы в период с VI по X века.

Для этого мы сначала проанализируем, что в части роста технологии можно отнести к изучаемому нами периоду.

Поиск оснований мотивации – изменения в технологии крестьянского хозяйства

Мы начинаем обзор развития технологии крестьянского индивидуального хозяйства, предполагая, что в момент падения или ограничения эксплуатации крестьян крестьянское хозяйство начинает демонстрировать прогресс в области техники, рост производительности труда.

Низкий начальный уровень технологии в поместьях и у крестьян

Мы обсуждаем начальный уровень земледелия в период вселения франков – VI и начало VII веков, чтобы потом оценить изменения на начало XI века.

В начальный период и по данным историков и даже в IX веке крестьяне не могли поднимать новые земли. Конечно, об этом речи и не шло.

 «Железные орудия труда были редки и дороги. Из описей IX века нам известно, что в обширных поместьях на севере Франции насчитывалось всего по два-три топора и столько же лопат и серпов… Подавляющая часть сельских орудий изготовлялась из дерева. Даже обычный плуг представлял собой деревянный плуг с деревянным же лемехом, обожженным на огне [Кенигсбергер Г., с. 87]

Низкий уровень производства и обработки отмечает и Кулишер, [Кулишер, с. 93, 211]

Фактически ничего en mass, кроме собственно перехода множества варваров-франков к земледелию и прекращение угрозы полного вырезания и разорения населения совершенно чуждыми новыми пришлыми племенами типа гуннов, аланов или венгров в заслугу начальному периоду земледелия поставить нельзя. Другими словами, если аграрные достижения прошлых периодов были, то они сохранились как идея в монастырях. Максимальный уровень производительности в этот период обеспечивает с минимальной же технологией монастырское хозяйство и возможно императорское хозяйство, создаваемое, вероятно, на базе сохраненных или возрождаемых крупных реквизированных романских поместий и императорских дворцов поместий в Галлии и Германии.

Но скорее, самым начальным моментом уровня технологии следует считать пришедших из германский в галлийские леса варваров, жены которых уже умели кое-что сажать в грунт. Эти варвары перебили все окружающее население и захватили в городах все золото и украшения, которые смогли найти. Максимальное достижение, которое они освоили – это ментальное постижение – христианство – именно это представление – не брать на душу грех – не убивать человека, когда он является христианином, даже если он не твоего племени, языка и культуры.

Итак мы отметили низкий начальный уровень и его составляющие – случайное земледелие франков и сохранения информации в монастырских и имперских хозяйствах.

Соотношение технического прогресса и мотивации на VI–X века

Далее мы начинаем с самых общих позиций анализ развития технологии в раннем феодализме.

Что дает само крестьянское хозяйство? Что историки находят в нем?

А. В части индивидуального хозяйства следует отнести новшество подковывания тягловых лошадей, которое появляется в Х веке. Это повело к замене быков в земледелии лошадьми, а также расширило диапазон годных к использованию (каменистых) почв. Попутно следует заметить, что первоначально подкова стала использоваться для боевых лошадей уже с VIII века и широко стала распространена в вооружении во времена венгерских набегов [Кардини Ф.]

Б. В XI веке древний шейный хомут в сбруе лошадей и быков заменили плечевым хомутом, который позволил в четыре раза увеличить силу тяги упряжки.

В. И, наконец, третье. Только в этом столетии (XI век) началось совместное использование нескольких тягловых животных, обеспечившее такое увеличение энергии, какой до тех пор человечество не знало. Это позволило, в свою очередь, ввести новый тип плуга – колесного, более тяжелого, чем прежний, с более удобными лемехами, глубже проникающими в почву и лучше ее взрыхляющими.

Ряд современных западных исследователи обращают внимание на некоторые особенности развития сельского хозяйства в Западной Европе в период второй половины X и в XI вв., именуя этот период «феодальной революцией» (Ж., Дюби, П. Тубер, Р. Фоссье).

Что считает эта группа исследователей аргументами роста в части сельского хозяйства, мы говорим только о сельском хозяйстве потому, что исследователи в аграрную революцию вкладывают и успехи или ими замеченные слабые (в сравнении с разором VI века) перемены в области торговли и города:

 «Дробления манса, происходящие, несомненно, благодаря распашке новых земель; появление новой системы упряжи, первое известное изображение которой сделано в одной рукописи из Трира около 800 г., реформа календаря, произведенная Карлом Великим, который дал месяцам имена, говорящие о прогрессе земледелия…», [Ле Гофф, с. 71].

Рассмотрим отдельно эти факторы.

Дробление мансов. В области собственно сельского хозяйства мы отметим, что дробление манса в деревнях вовсе не связано еще с распашками нови, поскольку у крестьян еще не было и орудий, как видно по другим данным (например, топоров) и иногда «землю разрывали руками», а некоторым ростом населения и численности жителей деревни. Дело в том, что на Севере франки (уничтожив или согнав местное население целиком, селились хуторами, и сначала мансы были цельными кусками, когда два хозяйства сближают свои дома рядом, отсюда, кстати, и высокая роль мнения одного крестьянина (о пришельце), поскольку на хуторе по началу их было совсем немного. ПО мере роста деревни на месте хутора (почкование семей) земли надо было межевать между семьями, как и в русской общине. «Передельные» угодья делились по едокам, и участки дробились на полосы на одном поле для равноценности качества и удаленности земли и «чтоб не обидно было «бросались по жребию».

Реформа календаря – аналог номинальных реформ власти, и мы с ними знакомы как, например, с требованиями власти иметь в каждом имении императора полный список всех растений. – от желаний власти до технического прогресса на практике очень много шагов – опыт «социализма» не дает нам повода в отличие от западных коллег уверяться в совершенном почтении к таким номинальным актам.

И еще одно групповое мнение – на конгрессе американских медиевистов, посвященном этой эпохе, – пишет Ле Гофф, – X в. был выделен как период решительных перемен в области сельскохозяйственных культур и питания, где, по мнению Линна Уайта, широкое внедрение таких культур, богатых протеинами, и, следовательно, высококалорийных, как бобы, чечевица, горох, обеспечило, вероятно, западноевропейцев той силой, что нужна была для постройки соборов и подъема обширных пространств целины [Ле Гофф, с. 71]. Это интересный признак, и мы на нем остановимся позже

Выводы, которые делают группы советских историков, публикуясь в конце советского периода (1992) более сбалансированы. Они относят оживление сельского хозяйства уже к концу VIII до середины IX в. (Расцвет Каролингского правления до норманнов и венгров). [История Европы, т. 2, с. 124]. Их аргументы сродни американским (номинальные действия властей – организация ярмарок и ссылки на торговлю)

Крестьянин не готов к изменению технологий в хозяйстве?

Важный контраргумент по данной теме мы имеем в трудах Ле Гоффа. Это следующее наблюдение ментального характера.

Формы крестьянского технологического процесса определялись в этом индивидуальном хозяйстве «в значительной степени индивидуально», как говорят источники. Если вскрывать такой тип суждений, то следует сделать вывод, что у историков недостаточно материала, чтобы увидеть массовый технологический прогресс в индивидуальном крестьянском хозяйстве до XI века. Этот вывод подкрепляется совершенно иной стороны наблюдением – ментальностью крестьянского технологического мышления. А ментальность крестьянского мышления, как и общества в целом оставалась общинной по типу, что и образовывало его важнейшие стороны, как это отмечает [Ле Гофф, cc. 273–274] – это ненависть к новшествам и антитехнический подход, экономический расчет сурово осуждался – стремиться раздобыть себе нечто большее, чем нужно для жизни – это грех.

Это важнейший фактор, который мы в дальнейшем должны принять в рассмотрение.

Существует и еще одна группа причин – т. н. косвенных причин развития сельского хозяйства или признаков развития сельского хозяйства.

Косвенные данные о развитии других областей хозяйства – исключение из анализа

Рост торговых связей западные и часть российских исследователей готовы видеть как основную причину начала роста хозяйства вообще и деревни в частности. И это делается на период до XI века.

Прежде «признаки возобновления торговли», и это точное представление, [Ле Гофф, с. 70], монетная реформа Карла Великого, экспорт сукон, вероятно, фламандских (фризских), посланных в дар Гарун-ар-Рашиду от Карла Великого.

Здесь мы видим зачатки или только желания развития торговли и восстановления торговых отношений государства Каролингов с Востоком. С другой стороны, известно, что некоторая связь между Италией (особенно Южной) и Византией не прекращалась все столетия от падения Западного Рима до наступления второго тысячелетия н. э.

На конгрессе американских медиевистов отмечается также и (для всех периодов, кроме периода Меровингов) роль внешнеторговых контактов через Скандинавскую торговлю на Севере и на Юге через Кордову, Северную Италию и т.д.

Авторы в «Истории Европы» также совершают ошибку, говоря о некоем росте спроса «городского населения» до XI века, они ищут субъектов торгового обмена в городе, но город (старые его руины с остатками населения, занятыми сельским хозяйством, кроме Италии под Византией) еще ничего не производит.

Мы исключаем обычно приводимые другие факторы, которые интерпретируются как признаки развития сельского хозяйства или как их следствия. И 1) расчистки и поселение на новых землях (побеги на расчистки и сманивание крестьян освобождением на новых землях); 2) формирование города как излишков населения – появления свободного от работы люда, который мог что-то мастерить и выживать обменом на продукты; 3) бегство крестьян в город, потому что сам множественный город – следствие; 4) появление баналитетов в поместьях, которые суть следствие развития торговли и потребности в увеличении доходности (мотивация для сеньоров); 5) последствия Черной смерти – результата уже появившейся высокой плотности населения и высокой уже торговли; 6) последствия Столетней войны как повод к освобождению крестьян – все это ТОЛЬКО ВТОРИЧНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ, появившиеся в основном с начала XI века. Это СЛЕДСТВИЯ первичной мотивации к росту и выживанию или просто следствия роста и выживания – фактически первые переходы и понимание значения сбережения своих крестьян знатью и просто безопасный рост населения и близости местной маленькой государственной (сеньориальной) власти, и это при всей информации о голоде, отравлениях и эпидемиях.

Есть еще один аргумент не рассматривать город и его рост с торговлей как подлинную причину равзития деревни и ведущее звено в развитии региона. Дело в том, что сам по себе город мог до начала европейского развития формировать себя и расширение обмена только через завоевание и военную экспансию (отделенное ремесло) в империю. Ничего подобного в Европе не случилось. Исключением стали опять-таки города Италии и города Ганзы, которые частично стали маленькими империями, но воспроизвели не рост и объединение, а наоборот, раздробленность тех же Италии и Германии (и в этом есть глубокие ментальные закономерные основания Европы в ее отличии от традиционных регионов предшествующего развития ремесла и периода железа, и историк обязан себе отдавать отчет в том, что рост торговли здесь как-то отличается от античного завоевания и торговли и потому не в городе и в традиционном процессе его развития историк должен искать новое и отличное от прошлых городских новаций понимание развития всего хозяйства Западной Европы.

Итог по технологии – почти только рост населения!

Что же мы можем указать в пользу мотивации крестьян?

В защиту мотивации крестьян говорит начало подковывания лошадей и включение их в обработку земли в X–м веке в, начало внедрения некоторых культур.

Кроме того, возникают некоторые новинки, – новая упряжь «из Трира». И это не густо, поскольку как писал Кулишер, множество достижений, известных и во времена Рима, не говоря уже о собственном развитии аграрной техники, начинают в массе внедряться не ранее XI–XII веков.

Не так уж много!

Только с XI века мы можем определенно говорить о появлении мотивации всех участвующих в производстве сторон: прежде всего, крестьян. К этому добавляется массовое появление городов, рост местной торговли. Аргументом являются данные о росте технологии в сельском хозяйстве на период XI–XIII веков.

Итогом на более ранний этап VI–X веков у нас неутешительный недостаток признаков мотивов развития в крестьянской среде.

Что же мы имеем в результате исследования? Даже меньше, чем предполагали в самом начале.

Почти единственным оставшимся признаком развития крестьянского хозяйства является представление, составленное по документам о росте численности населения в период VI–X веков.

По данным Дж. К. Рассела население Западной Европы с 14,7 млн. человек около 600 года дошло до 22,6 млн. к 950 году. Но данные неточные. Так по М. К. Беннту рост населения всей Европы шел от 27 млн. человек в 700 г. до 42 млн. в 1000 г., [Ле Гофф, с. 76]. Вопрос, что считать Европой и Западной Европой не так важен, как общее согласие в том, что население выросло в полтора раза. Этого коэффициента нам более чем достаточно, а абсолютные цифры не играют роли.

Крестьянин при избытке земель на Севере – Западе Европы просто мог увеличивать население, и это население росло. И в случае отсутствия БОЛЬШОГО МАССОВОГО произвола, это население порождает рассеянный город и рассеянную торговлю. А произвол, который есть результат действия большого социально-независимого государства или внешней угрозы в данной ситуации, отсутствует. Этот вывод как-то близок к утверждению Ле Гоффа о том, что крестьяне просто растут. И что в этом нет ничего необычного.

В предыдущем абзаце мы сказали «ПРОСТО мог увеличивать». Это сказано весьма и весьма НЕ точно. Мы, в противоположность «святой» простоте, хотели бы отметить уникальность этого роста и в то же время отразить кризис в нашем анализе.

Новизна роста населения в Западной Европе

Итак, результат, только кажется простым – в этом росте населения (при отсутствии империи) впервые вмонтированы все предыдущие результаты прошлых империй и прошлого распространения земледелия в мире.

Первое. Впервые рост идет без имперской безопасности и превосходства, имперского прикрытия. Прежде всего, отсутствует сильное государство – это распределенный результат соединения последнего БОЛЬШОГО распада и ограниченного в масштабах варварства. Ранее при ослаблении империи вырезалось все, и все развитие культуры (ментальность – степень разрушения общины) начиналось заново.

Второе. Рядом отсутствуют сильные государства – в противном случае, они бы вторглись и подчинили себе такое рассеянное общество. Или иначе – сильные государства рядом могли создать постоянную угрозу для всего населения, которое снова добровольно объединилось бы в единое сильное государство – такой пример мы имеем в образовании Австрийской священной римской империи, возникшей в противовес постоянной Османской угрозе. Это тот же результат по сути, но дан он для полноты. Сильные государства расположены далеко и не могут пробиться через барьер слабых (в последующем это Арабы, Моголы, Турки-сельджуки и Османы).

Это и есть очень сильное требование, которого не бывало ранее. В этом новизна такого роста.

Третье. Рыночная торговля уже известна. И торговля предметами роскоши (высшие классы) – оружие, ткани или вкусовыми добавками (пряности) – минимально существует, и общество умеет торговать или меняться.

Четвертое. Община крестьян не жесткая, она слаба (из-за смеси населения, и смеси ментальности обеих групп), и из-за высокого индивидуализма и общественной пассивности коренного (романского населения).

Отсюда государственническое мышление населения почти отсутствует. И общество не готово к завоеваниям, и соответственно готовность к созданию и воссозданию гигантской империи и больших общественных движений (типа арабского завоевания) отсутствует.

И общинное мышление крестьян сильно ослаблено низкой плотностью – начальной хуторской фазой оседания франков на земле и переходами крестьян – оно постепенно усиливается. Но оно принципиально отличается от общинной ментальности крестьян в плотно и стабильно сформированных общностях. Слабая община делает легким уход отдельного крестьянина из общины с семьей или без нее. Слабая община делает возможным и приход чужака-переселенца. Это и формирует возможность к улучшению условий и созданию конкурентных условий договора держания.

Влияет и христианство. Толерантность усиленная связана, конечно, с христианством. Статус чужака резко улучшился. Поднялся, поскольку любой чужак – христианин, а общество в целом христианское. Мы имеем индивидуализм, но не конца империи (VI век), а новый индивидуализм. Индивидуализм нового общества (X век) частично смягчен христианством, последнее снижает агрессивность и высших, и низших сословий («не убий», «Божий мир» и т.п.), и которое само – результат и рефлексия колоссальных страданий и жестокости, пройденных обществом. Снижение агрессии частично ведет и к сбережению БОЛЬШЕГО КОЛИЧЕСТВА ЛЮДЕЙ, препятствию к произволу и жестоким войнам (завоевывать христианские народы – нет оснований – церковь дает добро на жестокость только при экспансии христианства – борьбе с язычеством) и способствует ускорению роста плотности населения.

Итак как вывод – крестьянин просто мог увеличивать население, и это население росло, но население росло в условиях относительной (в сравнении с обычным ростом в империях) политической, хозяйственной и ментальной (от традиций общины) свободы[3].

Выводы по технологии – выявление кризиса в логике

Данный раздел – результат кризиса в собственном анализе автора, который созрел и был разрешен им, как автор считает, за один день.

Выводами предыдущего исследования по анализу развития технологии сельского хозяйства, и развития общества к XI веку в Западной Европе являются следующие:

1.      Решительного роста технологии в сельском хозяйстве в период до XI века не наблюдается

2.      Рост населения в Западной Европе (Франции, Западной Германии и Северной и Центральной Италии) к началу XI вв. тем не менее, зафиксирован в историческом анализе.

3.      Бурного роста бродячего ремесла и роста городов за период до начала XI века так же не отмечается

4.      Материалы отражают слабый рост старых городов до начала XI века и массовое появление малых городов в Европе в первой половине XI века.

Из сделанных выводов возникает кризис авторской логики.

Кризис состоит в следующем. Мы говорили о том, что сбережение людей и выгодный договор (которых мы в письменной форме не видели, но предполагаем, что он имел место, как и в случае с оммажем рыцарей) должны были привести к мотивации крестьян в части производительности труда.

За период до начала XI века мы доказали наличие процессов сбережения людей и то, что горизонтальная мобильность в системе трудовых отношений в земледелии обеспечена. Однако технического прогресса в земледелии еще не обнаружено. В то же время уже отмечен умеренный рост населения и даже начало некоторого расширения старых городов и торговли. Это противоречие указывает нам, что мотивация крестьян, которая могла уже проявиться, не нашла еще, к этому моменту или в этот период выхода или не была востребована.

С другой стороны, рост населения худо-бедно оказался возможным и без роста производительности труда. Это могло бы означать, что снижение эксплуатации обеспечило возможность просто роста населения БЕЗ РОСТА ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ТРУДА в индивидуальном крестьянском хозяйстве.

Тем не менее, не ясно, каким образом и с какими процессами связан рост (восстановление) старого города и торговли. Но главное – нам важно понять, почему не стала расти технология.

Назад Оглавление Вперед