Эксплуатация. Критика Джона Ремера. Феодализм. Ч. 2.
С. А. Четвертаков
Причины
истории, как и в любой другой области, нельзя постулировать. Их надо искать.
Марк Блок. Апология истории
Создавая «общую теорию» Джон Ремер дает нам повод рассмотреть тему феодализма и эксплуатации при феодализме и оценить взгляд Ремера на феодальную эксплуатацию в его «общей теории эксплуатации».
Сначала, однако, мы изложим «выводящие» эксплуатацию решения Ремера для периода феодализма.
Для того, чтобы «соответствовать» определению эксплуатации при феодализме в смысле Реера, в смысле неравного распределения частной отчуждаемой собственности, как он ее понимает при феодализме, Ремеру приходится выбирать «частный случай» крестьянской ситуации, когда крестьянин лично работает на барщинном наделе сеньора, но имеет личный надел в частной собственности (аллод) и потому он связан с сеньором лишь отношением личной связи (bondage).
В переводе это звучит так:
«Чтобы проверить такое
утверждение, мы выдвинем кавалерийское по смелости предположение, что семейный
надел серва является частью его собственного имущества. Ясно разделенных прав
собственности на эти наделы в общем случае не существовало при феодализме. Но
история будет упрощена ради важности, чтобы показать, что сущностью феодализма
была личная связь, она требовала, чтобы серв работал в сеньориальном поместье и
нес барщинные повинности вопреки его
доступу к средствам существования для его семьи, которые включали его семейный
надел. Таким образом, ключевое отличие между пролетариями и сервами состоит в
том, что первые должны обменивать их труд, чтобы получить доступ к средствам
производства, в то время, как последние должны обменивать их труд вопреки их
доступу к средствам производства. Это различие объясняется принудительностью
отношений извлечения труда при феодализме как противостоящее добровольному
рынку труда при капитализме
Таким образом, если бы группе
сервов было позволено уйти из феодального общества с их имуществом, в которое
мы включаем семейные наделы, то им при этом стало бы лучше при наличии доступа
к тем же самым средствам производства и без труда барщинного и по повинностям.
Вывод по этим правилам считается выходом из феодальной зависимости (feudal
bondage) …
Если достаточно большие
коалиции сервов были бы выведены с их наделами, они могли бы обеспечить свою
собственную оборону, и, следовательно, им было бы лучше; ясно что коалиция
оставшихся ощущала бы себя хуже, но получая прибавочного труда от сервов. Тогда
сервы как класс эксплуатируемые, а сеньоры феодальные эксплуататоры». [Roemer J. E., p. 93].
Вот это
умозаключение мы и препарируем в историческом плане на классическом примере
Франции.
Когда Ремер говорит о реальной собственности на семейный надел, то он должен иметь в виду аллод (allodium). Формально аллодиальные земли (зачищенные от галлов под Суассоном, Северо-Западная Франция и заселенные только франками изначально на хуторах) прямо подчиняются королю, и по ним франк должен был являться на мартовские или майские поля с оружием и конем. Он был свободным. Но после разорительных войн Меровингов и Карла Великого (и в конце Каролингов) эти дни личной свободы и свободы личного разорения крестьянина, его воинских обязанностей и права быть ограбленным всяким, кому не лень, давно прошли. Бароны с землей и с крестьянами на этой земле, подаренной вассалам королем (бенефиций), сделали большинство крестьян лично зависимыми себе потому, что рассматривали бенефиции как «свою землю» и чем слабее был король, тем вернее барон имел право «прижать» крестьянина с его аллодом. Эта практика как критерий истины вылилась в указы. Уже во времена первых Каролингов все свободное население Франции должно было «найти себе хозяина», что соответствовало требованиям слабеющей центральной власти, но представляло собою признание массового закрепления с землей.
Дело в том, что свободные франки не платили налогов – король с таким народом пользовался добровольной армией, но не имел средств к существованию, он был по традиции франков просто предводителем независимых людей, желающих воевать и получить долю добычи. Требованием «найти хозяина» свободные аллодиальные остатки должны были войти в вассальную (облагаемую повинностями, включая и хлеб, и труд) иерархию, а «лично обязанные» вассалы уже на этой основе служили королю (сначала верно, а потом «по ситуации») . Создавая вассалитет и раздаривая земли король уходил от прямой обязанности собирать со свободных франков налоги, дело, которое он не умел и не смел делать. То, что франки не умели, как и многие современные сограждане до сих пор, платить по своим обязательствам, тем более налог государству, и вызвало по сути домениальное барщинное хозяйство. Неэффективное на поле, оно единственное давало сначала хлеб сеньору (до короля дело не доходило, и он вынужден был вести свои королевские барщинные хозяйства). Иначе с франков нельзя было взять хлеб, как с русских крестьян в 1927-1928 году. Понадобились сотни лет, чтобы крестьянин стал готов отдавать часть хлеба со своего поля, а не лениться без толку на домениальном поле. Но на то были особые феодальные условия, о которых речь ниже.
Параллельный процесс самоотдачи «под крышу» возникал как
коммендация и прекарий. При коммендации
владелец аллода, измученный посылкой графом (читай, начальником райвоенкомата) на
ежегодную войну Карла Великого и под угрозой разорения своего хозяйства (некому
сеять и убирать урожай), передавал или продавал свою землю в собственность
сеньора. Себя человек объявлял лично зависимым, то есть под условие
покровительства и защиты и с правом пожизненного пользования той землей,
которую он подарил или продал покровителю. Современные американцы, да и не
только, с трудом могут понять, при каких условиях можно отдать свою
собственность в чужое владение, сохранив при этом только право работать на ней
для себя плюс повинности сеньору с условием защиты. Люди 90-х в России,
связанные с бизнесом, понимают это лучше: но отдать свой бизнес «крыше» с тем,
чтобы остаться наемным директором это тоже уж слишком. Даже по России это странно:
не представить себе состояние людей идущих в «крепость». Между тем это не
придумка франков – это практика предшествующей Римской империи, где спасение от
коррумпированного чиновника и его налогов включало поиск покровителя среди
воинских начальников или сенаторов, крупных магнатов именно на таких условиях.
И это было последним спасением, после которого (в случае отсутствия защиты)
оставался один путь – бежать к варварам-союзникам Рима (вне зоны достижения
римского налогообложения). Ситуация вовсе не уникальная. – Позже греки бежали
из Западной Анатолии в Восточную от византийских налогов к иноверным туркам-сельджукам
(будущим османам). Последние вообще не брали налогов с греков и селили их у
себя. Наши казаки (козаки) и России и «гулящие люди – явление того же порядка.
Таким образом, появление «зависимости» (бондажа) привело к тому, что к X веку большая часть земли была распределена между светскими и духовными (монастыри и церковь) магнатами, последние строили своих зависимых – вассалов. Остальное довершили передачи и самопередачи земли, самопродажа земли (коммендацией местному администратору или прекарно местному монастырю), описанные выше. Под вассалами пахали, сеяли и жали зависимые в разной степени, от чистых рабов, до лично свободных, но почти все без собственной земли. И к началу XI века повсеместно (Франция, Италия) крестьяне в подавляющем большинстве находились в личной (более тяжелой, по Ремеру, именуемой им «полупролетарской») или в поземельной (более легкой) зависимости. Кроме того, оставалась некоторая небольшая доля свободных крестьян. Доля лично зависимых крестьян (сервы во Франции, нэтивы или позже вилланы в Англии и аналоги в Германии) составляли порядка трети крестьянского населения. Их положение далее смещалось в сторону сначала полусвободных (часть прав возвращена, включая отмену права преследования – droite de poursuite феодалом), а потом зависимых крестьян, а еще позже в сторону работников или арендаторов на земле, [История Европы т. 2, с. 257–258]. Итак, крестьянин без земли, которого Ремер объявляет пролетарием и не желает рассматривать как феодального, (non-serf proletarians will not be an exploited coalition, under these rules, and so the definition captures only feudal exploitation. , p. 93), и был основным типом сельского труженика во Франции и Германии.
Примечание: Для Англии
количество фригольдеров, действительно было больше, чем где-либо, кроме
Голландии, где люди сами делали себе землю – «польдерами», но у фригольдеров
еще не было и бондажа - крепости. Зато при «огораживаниях» лорды сгоняли и тех
и других без разбора, но это уже «капитализация» и бизнеса лордов, и деревни
под влиянием городского развития Европы (т.е. явление позднее). Англия, если
рассматривать феодальный процесс, – все же не вполне ведущий феномен этого рода
и идет с некоторым запаздыванием от Северо-западной Франции и Бенилюкса и с
учетом трагедии и достижений феодального «строительства» на материке. В силу
сверх безопасности островного положения и резкого падения роли войн (и той
функции дворянства) в Англии начинается бурное включение страны в торговлю, уже
пришедшую с материка и зародившуюся там – от торговля Франции и Нидерландов,
Италии. Последние «торгово» и «рыночно» влияют на Англию, которая свой вклад в
международную торговлю только еще собиралась внести.
Есть только одна
группа жителей этого пространства, которые хотя бы частично подходят под
коалицию г-на Ремера – это сами феодалы, лично или вассально обязанные старшему
сеньору своими бенефициями. Они, действительно, могут уйти со своими
бенефициями, но не всегда, а в порядке революции и мятежа – группового «вывода».
Если король или их сеньор еще имеет силу, то их принудят оставить свои
земельные владения и искать другого сеньора. И подмоченная карьера чести тоже в
ущерб детям фамилии. Желающих получить освободившийся фьеф сотни. В жизни было
иначе, вассалы ухитрялись служить нескольким сеньорам сразу. Иногда приходилось
служить другому сеньору в качестве шпиона по поручению первого сеньора. Такие
примеры приводит Жорж Дюби [Дюби Ж., с. 100-101]. И хотя общие «выводы» в целом
иногда случались, например, в случае Великой хартии вольностей, 1215 г., но они
касались регулирования эксплуатации (и отразили эксплуатацию, ее ограничение)
именно рыцарских и баронских хозяйств королем. То есть если и можно говорить в
смысле Ремера о каком-нибудь реальном выводе (или смене коалиции одного короля
на коалицию другого короля), то это будет вывод зависимых феодалов, а они
всегда зависимые, с их имуществом от королевской власти или старшего сеньора (что
есть тоже очень прогрессивный процесс В УСЛОВИЯХ ВНЕШНЕЙ БЕЗОПАСНОСТИ и важный
прецедент для ментальности британского, например, демократизма. Этот феномен
полезно сравнить с опричниной Ивана Грозного в России, где боярская вольница
при постоянной угрозе Казани и Крыма могла напоминать населению только 1237 год.
И складывание ментальности этносов, как мы видим, совсем не случайный процесс.
Другими словами, то сочетание условий, которое формирует Ремер для «выводимых» – условие «зависимых» крестьян с «личным наделом земли», найти в период к началу полноценного феодализма и расцвета феодализма принципиально невозможно. Зависимость уже означает отсутствие личного частного надела. Она же означает, что зависимый человек, куда бы он ни ушел, например, в город на заработки, обязан господину выплатой годового чинша. Если человек не зависим, то он может иметь свою землю, но он вне феодальной иерархии, а не ответить на вопрос «Ты, холоп из чьих (людей) будешь?» – означает полную свободу заинтересованного вооруженного человека делать с «безответственным» свободолюбцем, что угодно. Так обстоит дело на IX – X века. Некоторое количество свободных людей на земле вассала и сеньора (как арендаторы, хотя такого понятия еще нет) появляется, но такие люди платят чинш как ренту и находятся под защитой, они могут уйти относительно свободно осенью, расплатившись с долгами, естественно без земли. Но Ремер считает последних пролетариями и не берет в расчет. Действительно, его теория работает только с «имуществом».
Альтернатива, которую рассматривает Ремер, изначально нереальна. Но она не реальна и, во-вторых.
Дело в том, что Джон Ремер, самостоятельно организующий исторический процесс, считает, что выведенные, хотя бы и с землей рабочие люди «могли бы обеспечить свою собственную оборону, и, следовательно, им было бы лучше».
Идея самообороны как натурального процесса себя в истории многократно проверяла. В эпоху освоенного повсеместно железа идея самоуправления и натурального овладения всеми работающими гражданами военным искусством совершенно не выдерживает конкуренции с профессиональным военным искусством, на основе профессионального разделения труда и концентрации ресурсов для обороны. Альтернативы – это государство с налогами или сеньориальное поместье с ремесленным производством. Напомним, что одним из исторически последних тестов этой утопии является идея Ленина в его «Государстве и революции» о «всеобщем вооружении народа». Она реформой Фрунзе была поставлена в практику территориально-милиционных формирований РККА (1924 – 1935 гг.), причем, таким образом, что собственно вооружение народа в отличие от США или Финляндии, осталось на бумаге.
Полный набор оружия и доспехов нужны для надежного сбережения профессионалов-воинов. Качественое питание, знание методов обороны и атаки – все это не возможно в рамках натурального крестьянского хозяйства. Последнее обычно имеет высокую трудоемкость. Например, хозяйство типа феодального западноевропейского хозяйства с тяжелыми черноземами или японского малоземелья с ручным производством риса на чеках. Надо помнить, что в перечень работ такого хозяйства, кроме собственного земледелия, входило и создание дома, утвари, посуды, одежды, отгона скота, коров, свиней, возможно, охоты и рыбной ловли. И все это без обмена результатами труда.
То, что разделение сельского и военного труда для защиты вторым первого было на повестке дня много раньше, показывает формирование Спартанской общины – коллективных завоевателей и собственников крестьян. Последующее доминирование именно Спарты в Пелопоннесских войнах над демократическими полисами как самоуправляемыми ремесленно-сельскими общинами указывает на военную нестабильность последних не только в морально-политическом смысле (социальное расслоение в войске), но и в техническом смысле (плохая подготовка). Гибель всей независимой Греции при давлении еще более высокоорганизованного военного разделения труда (Рим) указывает на превосходство разделенного с сельским военного труда над самобороняемыми ремесленно-сельскими общинами.
Собственно предшествующий расцвет Аттики в этом смысле – локальное явление высокой безопасности, связанное с островным и полуостровным ее положением до времени роста мощных более объемных внешних сил, средств транспорта и разделения труда.
Тем более феномен самоуправления отвергает известная зарисовка времен японского феодализма – единственного, имея ввиду, современное неверное представление о феодализме в советской историографии, феодализма, который демонстрирует профессионализм военной силы, независимой от государства во внутренне конкурентной среде (как и в Западной Европе). Речь идет о предрыночном формировании избытка рабочей силы в профессиональной среде воинов – о странствующих рыцарях в Западной Европе и о наемных ронинах – странствующих самураях в Японии. Зарисовка, о которой идет речь, – это «Семь самураев» Акиро Куросавы. Самоорганизация и спасения деревни (в масштабах) деревни возможна лишь с приглашением наемных профессиональных воинов.
Но при росте масштабов так называемой коалиции по Ремеру группа воинов также должна возрастать, она далее должна выбирать себе военачальника или князя (вождя). Система вождества вырождается в создание нового государства со всеми налоговыми последствиями для крестьян и в традиционное отсутствии их представительства. Воссоздание государства как иерархии труда возвращает систему трудовых и социальных отношений в рамки имперского уровня или доимперского государства с известным результатом, очередным развитием коррупции и повторением феодализма (в Японии феодализм развивался не менее чем дважды и без завоеваний извне). Относительно хорошо документированная история японских крестьянских региональных восстаний и разложения власти и тайпинского Небесного государства великого благоденствия со столицей в Нанкине (1851-1864).
Критика Ремера – вполне достаточный предлог для изложения оригинальных взглядов на феодализм, изложенный нами на нашем сайте. Тема феодализма была и остается спорной. Известны разночтения западной историографии (Европа или в ряде оценок Европа и Япония) и советско-российская оценка (всемирный феодализм).
Мы даем кратко здесь собственный вывод, который подводит к новому пониманию феодализма как периода исторически глобального, но территориально локального транзита – этапа перехода или формации перехода (Западная Европа и отдельно, с малым отставанием, Япония) от имперского периода (рабовладения) развития к капиталистическому.
Социальное развитие общества мы делим на стадии с учетом реалий неравномерного развития общества. Новые технологические, хозяйственные и связанные с ними институциональные и культурные, идеологические и ментальные достижения возникают в границах наиболее удобных или оптимальных областей с учетом природных (географических, климатических и т.п.) особенностей. Такие достижения выступают как новый ресурс. При появлении отдельных эффективных достижений в последующем происходит их (часто силовое) распространение по Ойкумене. При этом соседние и отдаленные области развиваются с запаздыванием. Однако исторические процессы второго и третьего эшелона, как правило, повторяют особенности и причинно-следственные социальные связи и закономерности. В связи с распространением возникают пространства освоения достижений 1, достижений типа 2, достижений типа 3 и т.п., образуя вложенные области и иерархию культурных и институциональных достижений. Ведущим элементом достижений можно считать хозяйственный уклад или более широко хозяйственный тип.
В этой связи этапность хозяйственного развития, которая была недостаточно точно определена в работах Маркса и его последователей (советской исторической школы) – формационная теория, построенная на неверном принципе фиксации различий в формах собственности на средства производства и на весь мир по периодам одновременно – требует уточнения. Хозяйственный тип имеет свои закономерности, но он не распространен по всему миру. Хозяйственный тип, образует собственные специфические особенности в своем пространстве до тех пор, пока на него не начинает влиять появившийся в иной точке социального пространства более новый хозяйственный тип и его ведущий социум. Взаимодействие хозяйственных типов нового, ведущего и предшествующего(их) развивает дополнительные закономерного порядка особенности развития. Собственно деление истории на хозяйственные типы (ведущие уклады или способы производства или формации) и обоснование такого деления – отдельная большая тема. Она будет обсуждаться отдельно с учетом новых объектов исторического анализа (иерархий труда, ведущих классов, этносов и др.). Ниже такое деление представляется для периода хозяйственного господства земледелия.
Исторически определенные способы производства в период хозяйственного господства земледелия можно представить в виде расшифровки ведущих особенностей экономического содержания следующим образом:
Государственный способ производства (ранее, азиатский способ) или локальное земледелие на аридных землях с самовосстанавливающимся плодородием в условиях низкой плотности периферии, см. сайт.
Имперский земледельческий способ производства (ранее, рабовладельческий способ) или (силовое) распространение земледелия и государственной организации с начала железного века и при умеренной плотности населения при сосуществовании с охотничьей, слабой земледельческой или кочевой скотоводческой периферии, см. сайт.
Феодальный способ производства или «условно плотное» в локальных зонах, см. ниже определение, земледелие, подводящее хозяйство к окончательному отделению ремесла от земледелия и являющееся транзитом к развитию капиталистического способа производства, см. сайт.
Государственный способ производства характеризуется начальным образованием государства в связи с концентрацией населения (и демографически максимального прироста) в локальных зонах долин рек с самовосстанавливающимся плодородием. Здесь мы на нем не останавливаемся.
Имперский (рабовладельческий) период развития земледелия является экстенсивным и силовым распространением земледелия и культуры «организации» или государства. Но он внутренне ущербен, поскольку постоянно приводит к неограниченной, в конечном счете, эксплуатации земледельца, сначала чужого, потом и своего, к его отчуждению, и потому всегда завершается разрушением государственных структур, их ослаблением. Ослабление объективно происходит и простым распространением технологий к соседям, что ведет к выравниванию технологического уровня. В этом способе (и одновременно этапе развития) ослабление сопровождается наличием новой более примитивной нищей и ментально более агрессивной периферии, которая нападает на ослабленное земледельческое ядро. Последняя, обновляя элиту, государственную форму и состав империи (империй в едином пространстве империй), образует те известные циклические процессы, которые описаны в работах А. Тойнби и более поздних исследователей (например, искаженно представленной теории пассионарности Л. Н. Гумилева). В этом процессе многие элементы динамики можно комментировать с помощью теории Маслоу.
Феодализмом в советско-российской исторической традиции именуют точки и периоды раздробленности ареала империи или цивилизации. В нашем исследовании феодализм изначально должен нести функцию такого не общего закономерного процесса, который ведет от общей имперской раздробленности именно к капитализму, осуществляя формационный транзит или переход от раздробленных империй к капитализму.
Идея нового определения феодализма состоит в том, что возможность такого транзита появляется тогда, когда ареал земледелия настолько возрос, что «новая по уровню освоения технологий железа и государственности периферия» или «украйна» (С. М. Соловьев) удалена от земледельческого ядра распадающейся империи или их группы слишком далеко. Расстояние должно быть таково, что добраться до центра ядра практически невозможно. В реальности таким условиям удовлетворяет Западная Европа со второй половины X века и островная Япония. Это большое расстояние можно трактовать, применяя терминологию и идеи Дугласа Норта, и как неизбежно возрастающие в процессе расширения всемирного ареала земледелия транзакционные издержки на создание новой империи силами периферии. Полуостровной характер территории (Европа) или островной характер (Япония) оказывается просто ускоряющим или предпочтительным условием, обеспечивающим безопасность за счет морской границы. Это преимущество имело значение и в более ранних ситуациях (Греция и Рим), например, и в преимуществах возникновения т.н. «осевого времени» – наиболее эффективного развития полисов или рабовладельческих демократий и империй частнорабовладельческого типа. В системе Маслоу это дополнительное условие есть удовлетворенная в железный век потребность в безопасности жизни (БП1).
Феодализм. Тогда в ядре раздробленности возникают известные процессы формирования частных иерархий труда (или конкурирующих феодальных хозяйств) внутри одного этнического (культурного или цивилизационного) сообщества. Частные иерархии труда возникают на основе личных связей и личных договоров (оказания взаимных услуг) вассалов между собой и путем силового принуждения свободных крестьян к личной (индивидуальной) зависимости.
Тем не менее, такие иерархии труда, связанные с появлением типовых форм вассалитета при низкой или формальной государственности, объективно создают положение, в котором сверхэксплуатация крестьянского хозяйства и его традиционный периодический (в империях) упадок исключается принципиально.
Такая возможность возникает ввиду появления конкуренции феодальных хозяйств внутри одного каждого этноса. Сама конкуренция создает возможность бегства крестьян. Переход или withdrawal по Ремеру естественно происходит без земли. Чрезмерно требовательные хозяева не способны вернуть крестьян в свое хозяйство в отличие от крепостного государства (Рим до полного упадка и Россия). Подобные частные хозяйства теряют ресурсы, ослабевают в и неспособны к защите, не имеют возможности содержать рыцарей при сокращении численности крестьян.
Так эксплуатация земледельцев оказывается корректируемым в данном регионе процессом. И коррекция ведется до уровня, приемлемого крестьянам в регионе, который позже превращается в «обычай» (кутюм). Мы отмечаем эти явления не только в Европе, но и в Японии.
Идея ограничения эксплуатации по нашим поискам представлена относительно давно и в общем плане развития европейского феодализма в целом (1910) работой А. А. Спасского [Спасский А. А., с. 229-230]. Позже И. М. Кулишер представляет этот же феномен менее широко – как причину разложения феодализма среди других, но в его материале явление объективно характеризует весь период и особенно сам расцвет [Кулишер И. М., с. 171-177]. В 1971-1973 годах на бегство крепостных крестьян в Западной Европе обратили внимание Дуглас Норт и Роберт Томас [North D. C., Thomas R. P., 1973, p. 37]. Их работа рассматривает переходы крестьян как первую форму появления стихийного рынка труда, исчисляемого объемом повинностей и размером предоставляемой пашни и защиты. Мы предполагаем, что авторы не видят в этом событие ключевого институционального порядка: смены монопольных структур государства на множественную среду иерархий труда сеньориального типа.
Таким образом, феодализм – это хозяйственный тип или способ, при котором впервые устойчиво и закономерно на приемлемом уровне «удерживается» эксплуатация земледельческого индивидуального хозяйства. Как следствие такой устойчивости далее возникает устойчивый рост населения, выделение сельского ремесла, потом формирование городского ремесла и местного рынка, создание в интересах городских слоев государственной власти, ограниченной местной знатью и городами. И так процесс развивается вплоть до возникновения рассеянной мануфактуры. Позже происходит коррекция и ослабление государственной власти до аппарата обслуживания общества конкурирующих промышленных иерархий, от Голландии в XVI, до Англии в XVII и Франции в XVIII-XIX веке. Затем ведется расширение капитализма на периферию в форме «колониализма», который мы отличаем от предшествующих имперских форм экспансии земледельческих государств, и это вносит в естественное развитие прошлых форм новые особенности в режиме взаимодействия новых и старых укладов.
Мы вторично, используя шкалу Маслоу, продемонстрируем порядок модификации потребностей феодалов и крестьян в процессе борьбы последних за снижение эксплуатации до уровня нормальной.
Динамика потребностей
феодалов и крестьян в борьбе за коррекцию эксплуатации
|
Состояние |
Класс (сословие)
сеньоров землевладельцев, работников умственного творческого труда управления
|
Класс (сословие)
зависимых крестьян, работников
физического сельскохозяйственного труда |
|
ПТ |
ПБ2 < - > ПБ3, земледелец успевает создать некоторые собственные запасы для обеспечения роста семьи, но он недоволен своей зависимостью в целом. |
|
Раннее государство франков ПТ короля |
ПБ2 < - > ПБ3, но с меньшим количеством прибавочного продукта (только прирост семьи) |
|
ПТ |
ПБ2 - > ФП (голод) |
|
ПТ - > ПБ3 (озабоченность статусом) |
ФП - > ПБ1 (опасность наказания) |
|
ПБ3 - > ПБ2 - > ПБ1 (забота о статусе, невозможность делать подарки, позже сокращение запасов и числа рыцарей и дружины, позже опасность нападения соседних феодалов, вплоть до деградация феода и пленения главы хозяйства. |
ФП (сокращение числа крестьян от бегства и высокой смертности) |
|
ПБ3 - > ПТ |
ФП - > ПБ2 |
Для краткости мы даем лишь ведущий процесс и опускаем дополнительные варианты – например, возможность общих крестьянских восстаний и т.п.
В первой части мы показали работу теории Маслоу при восстановлении эксплуатации из ее отсутствия. Здесь демонстрируется частный феодальный вариант ее восстановления при сверхэксплуатации.
Полноценный феодализм именно этот – с него и начинается постепенный, потом бурный гарантированный, прерываемый лишь недородами, позже перенаселенностью, но не войнами и хищнической эксплуатацией соседей и своих чиновников, рост производства населения и хлеба. Сбережение крестьян и их хозяйства, а позже населения вообще в отличие от имперских режимов оказывается феноменом именно феодализма в Европе (Божий мир).
Таким образом, уходы и эксплуатация в реальности и, в отличие от альтернативы Ремера, имели место и были много более важными, чем цели определения эксплуатации в обсуждаемой нами теории.
Литература
Roemer J.
E., Exploitation, alternatives and socialism, The Economic Journal, (2 (March
1982), 87-107.
Дюби Ж., Средние века от Гуго Капета до Жанны д'Арк, пер с
франц. М., Международные отношения, 2001.
Спасский А. А., Лекции по истории западно-европейского Средневековья, СПб, Издательство Олега Абышко, 2006.
Кулишер И. М., История экономического быта Западной Европы, Челябинск, Социум, 2004.
Roemer J.
E., Egalitarian perspectives. Essays in philosophical economics, Cambridge
University Press, 1996, 356 p.
North D.
C., Thomas R. P., 1971, The Rise and Fall of Manorial System. Theoretical
Model, Journal of Economic History, Vol. 31. No 4 (Dec. 1971), pp. 771-803
North D.
C., Thomas R. P., 1973, The Rise of the Western World. A New Economic History.
London, Cambridge University Press, 1973
