Реконструкция теории Маслоу

Реконструкция теории Маслоу. Фрагменты о совести как раскрытие темы самоуважения

7.28. Долг и воля – окончательное исключение из системы мотивации. Уважение и культура

О долге и воле сказано в 6.5-6.7. Новое понимание потребности уважения как потребности безопасности III дает дополнительный импульс к решению по поводу долга и воли.

Долг и воля – это антиподы, если под волей понимать полную произвольность поступка, а под долгом внешнюю обязанность. Особенно остро долг и воля входят в конфликт, когда человек и общество разрешают проблему легитимации (или раздела и передела) ограниченных и ценных ресурсов, т.е. разрешают проблему уважения, потребности безопасности III. По сути, успешное разрешение потребности безопасности III – это установленный уже баланс интересов и компромисса, договора между людьми в части ресурсов. Баланс устанавливается  предшествующей агрессией и насилием. Сказанное здесь не вполне ново, поскольку в Главе 6 принуждение воли к внешнему долгу, к долженствованию, является тоже борьбой за ресурсы, за трудовые ресурсы той воли, которую некая высшая воля принуждает к долгу.

Баланс воли и долга, когда равновесие наступает, образует вместе с поведением других людей компромиссные нормы отношений. В ментальном смысле эта норма звучит как «умеренность». Такие нормы отношений и образуют статус и договоренности… и мир, и сотрудничество, и развитие. Но когда возникает такой мир, то долг и воля перестают противостоять друг другу. Их замещают другие общие ценности, в рамках которых баланс старых сил существует как компромисс.

Но они – воля и долг, как Феникс, снова возникают при двух вариантах.

Первый – при появлении диктата внешнего долга и принуждения от внешних сил и социальных структур, появлении принуждения, не адекватного человеку и его миру. Тогда воля или безволие есть форма реагирования индивида на долг. Итак, возможен нормальный человек и чудовищная обязанность и гнет деспотии.

И, во-вторых, воля и долг возникают снова при отсутствии всякого нравственного образа мира у человека, когда человек не воспитан или пребывает в аномии. Возможен плохой человек, человек-зверь или никакой человек и некоторый или прекрасный долг и справедливая обязанность, которая существует или которой тоже вообще в данном обществе нет.

Рассмотрим только второй вариант, – распространенную аномию в гипотетическом обществе или ситуацию отсутствия внутреннего ощущения долга. И не важно, чего нет у человека, т. е. совпадает ли отсутствующее понятие долга с государственным требованием, законами, какие ни есть, и совпадает ли отсутствующий долг с общественным долгом или нет. Мы просто утверждаем, что некий индивид не имеет ощущения долга в себе вообще. Тогда мы вынуждены утверждать, что этот homo уже не выступает как sapiens – это скотина в образе человека, такая тварь «при полной воле» забредает куда угодно, «ибо не ведает что творит». В конечном счете, такой «желудочной неудовлетворенности» на двух ногах не только легко поставить ограду и плетень, легко направить хворостиной, но и совершенно необходимо это делать, чтобы чудовище не топтало труды и плоды других людей. Потому, что оно опасно для общества.

Другой вопрос – что это за общество, в котором появилось или могло появиться такое чудо! И если выясняется, что это общества само во многом такое, что оно больно аномией, тогда оно в такой беспомощности и взаимной агрессии, испугавшись своего и взаимного произвола, потребует у «третьего лица» порядка и окажется под чьим-то сапогом. Это только означает, что воля для такого «общества» без долга перед собой еще «Не по Сеньке шапка!». Вариант второй превратился в вариант первый! Это метаморфоза аномии или «воли» без правил. Последняя гарантирует появление диктата без правил. Когда Дюркгейм предупреждал общество об аномии, он имел в виду весь прошлый XIX век Франции с ее бонапартизмом, а не только безнравственность начальных форм буржуазного развития, например, Директории.  

Мы приходим к выводу о роли культуры как антипода аномии. Житель без понимания своих обязанностей в близком и среднем социальном круге не имеет ориентиров в обществе и в его культуре, и тогда сама культура под угрозой. Если мы проецируем долг на потребность в безопасности (тревогу), в данном случае на безопасность III или II (личная собственность), это означает, что Образ мира индивида не развит – внешняя среда его не тревожит по средним и длинным логическим цепочкам. Вот отсюда и следует, что ему не решить и проблему безопасности III. Ему не добиться уважения и гарантий безопасности от власти и соседей по собственному ресурсу. Все ресурсы и собственность в обществе становятся нелигитимными. Потребность безопасности III становится не просто тревогой, а страхом «аномической воли», страхом анархии. Общество оказывается в состоянии вяло текущей гражданской войны. Лучшим признаком такой войны всех против всех является строительство высоких замков, отделяющих имущих от неимущих или других владельцев в Западной Европе с XI века, или что то же самое, высоких заборов вокруг вилл в другой известной стране. Тогда в  ограниченном мышлении обывателя запускается лишь потребность в безопасности I – это кнут, сила, прямая угроза жизни и здоровью – боль или угроза боли. И это самая простая и короткая логическая цепочка, которая есть в природе и в биологии – простая рефлекторная дуга.

Перед нами результат применения логики теории Маслоу – особь, которую мы смоделировали, представляет собой «говорящее животное» на двух низших уровнях иерархии Маслоу. Мы даже знаем больше. У такой особи слабо оформленная вторая сигнальная система – плохая речь, не говоря о грамотности, а способность к логическому и рациональному мышлению весьма затруднена. Хорошо сказал о таких людях Римской империи, которых, вероятно, было тогда немало, Сенека: «Кто не знает, в какую гавань плыть – для того нет попутного ветра». Сказано во времена Нерона. То общество уже давно не знало, куда оно плывет и, сейчас мы уверены, что и не могло знать! И то была объективно страшная и неисправимая трагедия того времени и места.

Но разве не пришли мы к тому, что второй вариант – свободной от долга воли или аномии приводит волю автоматически к первому варианту – долгу, силой поставленному над волей и сделавшим волю безволием.

Вот отсюда, из этой логики, мы еще раз исключаем понятие воли и долга, как излишние объекты в общей системе мотивации. Эти понятия принадлежат исторической социологии, они возникают и исчезают в рамках определенного периода развития общества. Нормальная воля есть способность выбора наилучшего варианта (включая и бездействие) для удовлетворения текущей потребности. А в систему знаний, в Образ мира, входит представление о долге как о границах возможных действий. Нарушение границ воли, свободы собственного поведения образует тревожность или напряжение опасности соответствующего типа, и мы получаем новый мотивационный объект – потребность самоуважения или «совесть» - потребностное инстинктоидное состояние неудовлетворенности своим собственным поведением.

7.29. Самоуважение – самооценка, совесть или восприятие чужого уважения?

Одной из высших базовых потребностей Маслоу назвал самоуважение. С учетом тех гуманистических ценностей, которые автор вкладывает в представление о нуждах развития человеческого в человеке, самоуважение – это понятное нравственное стремление. Однако нам сложно предположить, что Маслоу обдумывал самоуважение как потребность в его смысле, т. е. оценивал подсознательный характер самоуважения.

Кажется неестественным рассматривать самоуважение как потребность из следующих соображений. Потребность – это то, чего индивиду не достает. С позиций мотивации потребность – это событие или явление, это феномен, запускающий мотивацию человека для активности по удовлетворению потребности. Самоуважение как потребность должно формировать мотивацию к активности восстановления самоуважения.

Но «потребность» ли исходный процесс и событие? Можно ли представить себе инстинктоидное событие в духе «Похоже, я перестал себя уважать? А ну-ка я сделаю что-то хорошее, чтобы начать себя уважать!»

В этом ерническом примере есть здравое критическое зерно. Оно отражает неверную направленность или определение понятия. Пожалуй, самоуважение – не «потребность», а результат некоего когнитивного или подсознательного (информационного в основе) процесса, результат некоего подсознательного сбора информации о себе, это результат самооценки, рефлексии. Это есть результат оценки – «здесь, в этой ситуации, я был нормален», «здесь я был плох! Надо сделать, изменить…».

Мы подходим непроизвольно к тому, что психически возможен такой инстинктоидный процесс как «самооценка». Мы уже говорили о потребности уважения – она проявляется в результате подсознательного процесса анализа отношения к себе других и инстинктивного ощущения опасностей других людей или опасности своего слабого или зависимого положения перед другими. Потому, по аналогии можно предполагать самооценку как сравнение себя с другими или оценку своего поведения в конкретных ситуациях. Но здесь мы оцениваем не себя с другими и не отношение других к себе (уважение), а себя в отношении к своему другому «Я» (самооценка, самоуважение).

Вот здесь, в самооценке, существует огромное поле для инстинктоидных реакций удовлетворенности или реакций тревоги для неудовлетворенности. Как это может происходить?

Это должно происходить совершенно так же, как и в случае потребности уважения!

В память каждого человека зашита система ценностей и норм поведения. Если в нашем поведении возникает нечто, не соответствующее записанной схеме и норме, наш мозг фиксирует этот небаланс в форме тревоги. Тревога может возникать перед поступком, во время поступка, активности или позже поступка. В русском языке это состояние, вероятно, логичней именовать «совестью». «Совесть» отражает соответствие нравственной нормы и плана, активности или уже совершенного поступка – это «со – весть» или соответствие.

Здесь опять же мы отличаем собственные ценности и собственные интернализованные нормы в отличие от ценностей, конформных обществу, или внешних ценностей, навязанных данной личности законом. Последние нередко исполняются не потому, что они «в душе», а потому, что индивид боится наказания. Понятно, что страх наказания образует потребности безопасности I или II (рублем), но никак не потребность самоуважения.

Требование к себе и конфликт поступка и нормы возникает, только если норма есть ваша нравственная норма – это деревце души, растущее в вас, или, как говорит Кант, «нравственный закон во мне». И если у вас нет разночтений с этим, и все, что вы делаете, находится в соответствии с ним, то и самооценка у вас никогда не возникает – все нормально. Нет повода.

Конечно Макс Люшер прав, считая, что: «Нормальным самоуважением обладают люди, для которых говорить и поступать порядочно, честно, добросовестно, следуя своим убеждениями, — само собой разумеющееся поведение» [Люшер М.].

Макс Люшер тем самым подсказывает нам, что это свойство – не быть внутренне противоречивым – быть открытым и говорить то, что думаешь – означает наше ощущение высокого самоуважения. Но конец фразы Люшера означает также, что такой индивид просто выглядит уверенным и спокойным, но сам, вероятно, не ощущает состояние как «самоуважение», он просто делает то, что считает правильным. Ощущение самоуважения – это и есть удовлетворенная потребность – это собственно отсутствие потребности. Если бы было иначе, мы бы считали, что он «изображает» самоуважение и считали его «гордецом».

Однако в обычной жизни всегда есть особое подмножество уникальных ситуаций и событий. Чем больше людей, тем больше таких ситуаций, при которых нужной веточки нормы на дереве ваших норм еще не выросло. И тогда как себя вести нравственно, по-человечески, в какой-то коллизии, вам не ясно.

Примеров в реальной жизни больше, чем нужно – Например, это коллизии родственников и ваших друзей или возлюбленной (возлюбленного). И кто вам ближе родственник, друг, любимый человек? Это коллизии личных, общественных и государственных интересов, и чью сторону взять, когда вы на государственной службе? Потребность в любви, принадлежности, общении, уважении и безопасности часто оказываются в противоречии – нужно искать компромисс. Иногда жаль обидеть человека. Иногда его нужно обидеть для его же пользы – установить границу поведения и т.п. И многое другое.

Вот тогда и возникает неясность поступка, будущего или уже совершенного. И тогда начинает работать ваше мышление как дисбаланс ваших внутренних норм и ваших прошлых, текущих, будущих действий в режиме СОВЕСТИ или самооценки.

По сути, этими рассуждениями мы приходим к представлению о том, что истинный процесс выявления или действия потребности самоуважения является проявлением «совестных состояний», состояний инстинктоидных беспокойств. Они стимулируют наш последующий анализ и поиск разрешения коллизий.

Коллизия в нашей памяти, в нашей совести – что это? Это фиксация нашим подсознанием несоответствия наших нравственных норм и нашего поведения в форме тревожного состояния. Отсутствие покоя и есть еще одна форма опасности или проявление потребности в безопасности. Это работа нашей «собственной службы безопасности». Ее резиденция – наша душа в двух Янусах-субъектах: исполнителя и аналитика. И первый – это спаситель или палач, а второй – судья.

Итак, не потребность самоуважения, а потребность соответствия поступков и внутреннего мира. Мы вынуждены считать ее еще одной формой потребности мира и покоя – потребности в безопасности (теперь нашей души) – это потребность безопасности IV. Совесть – это сторож, сигнал тревоги, аларма ваших внутренних ценностей. Пожалуй, это выше внешних факторов I, II, III. Это внутри тебя – тогда, когда у тебя ЕСТЬ ВСЕ по уровням I, II, III. И ты уважаем.

Вероятно, мы правы. У Маслоу потребность уважения звучит как esteem – уважение и оценка; самоуважение в иерархии потребностей именуется через self-esteem, что означает «самоуважение» или ощущение собственного достоинства и отдельно как самооценка.

Всегда ли этот феномен и эта потребность работает?

Может быть это состояние возникает у людей с повышенной тревожностью и чувствительностью?

Мы можем представить себе людей в режиме «здоровой жизнерадостной свиньи». Мы, например, знаем, что некоторые люди вообще считают совестные состояния вредными и под влиянием психологов стремятся их избежать. Они готовы уйти и от переживаний за других близких людей, что уж говорить о себе. Например, нередка фраза: «Моя подруга тяжело больна и лежит в больнице. Но я не могу ее навестить – ведь это так тяжело видеть близкого человека в тяжелом состоянии. Я не могу этого переносить». И возможно, такие люди в режиме той самой «здоровой свиньи» потому чувствуют себя более здоровыми и спокойными. И по поводу внутреннего беспокойства сразу обратятся к семейному психологу.

Пока не ясно стоит ли включать феномен потребности безопасности IV как потребность самооценки в базовые потребности иерархии Маслоу. Она представляется на данный момент не вполне общей для человека и человечества. Ответ сможет дать серьезное социологическое исследование. Скорей всего, уровень IV, – это очень высокая длина логических цепочек, сложная и длинная схема Образа мира. И не исключено, что это и повышенная чувствительность и тревожность! И пока потребность не постигнута большинством, постольку она и не базовая. И полезно ли ее достигать, пока не ясно. И способны ли ее достигать все типы характеров людей, тоже не ясно.

Чтобы минимизировать наши потери от столь энергичного вторжения в систему Маслоу, мы предлагаем компромиссный вариант вплоть до более точных исследований вопроса. У обычного человека, не обременяющего себя самоанализом, мы предполагаем относительно полное совпадение потребности уважения с самоуважением.  В этом есть и то основание, что большинство людей даже чисто внешне вынуждены оперировать общепринятыми нормами, а в нормальном обществе это есть здоровая норма. Тогда человек, опирающийся на иные нормы, – просто маргинал, и его самооценка неверна. А из этого следует, что и внешняя оценка – уважение индивида – оказывается в среднем для множества людей обоснованной, т. е. верной. Это означает, что и сам индивид может оценивать себя на основе оценки других, на основе статуса, который он де факто имеет. И мы можем делать вывод, что в среднем и в порядке базовых оценок для индивида вполне приемлемо объединять потребность уважения и самоуважения в одну группу безопасности III.

…

13.6. Совесть как процесс мотивации и потребность в безопасности III. Или IV?

Эрих Фромм сказал: «Совесть в ее различных эмпирических проявлениях – дело весьма запутанное» [Фромм Э., с. 138]. И стоит поверить. Совесть является элементом и процессом мотивации человека в наиболее сложных ситуациях. И как часть теории мотивации она должна быть на современном уровне понята и представлена.

Очень интересно, что практика социального анализа ничем не отличается от функций проектирования бизнес-процессов и проектирования программного обеспечения. Построения глоссария и выделение ведущих суждений по теме (то, что в науке именуется обзором литературы) оказывается мощнейшим инструментом для построения работающей схемы в понимании (моделировании) объекта. В проблеме такой сложности, как и в проектах, очень важно определить границы проекта, но определить так (и в этом самое большое искусство), чтобы не повредить перспективам расширения и объединения объекта исследования с другими, внешними. В анализе такой темы, как совесть, это наиболее важное обстоятельство.

Господствующие две существующие теории совести – эволюционная и интуитивистская – противоположны друг другу Мы используем обзорную статью по теме из Википедии.

Интуитивистская теория предполагает, что индивид действует (должен действовать) по совести на основе интуиции. Интуиция вечна и дает истинное решение на каждый текущий момент. Индивиду предлагается «слушать» себя (Цицерон и Сенека). Ответ слишком древних по духу. Точно такое же решение вся социальная наука могла бы сформулировать и к проблеме мотивации в целом вместо развития теорий.

В обыденном сознании следует слушать себя, доверять своему сознанию (и своей системе потребностей), и все тогда будет в порядке. Автор этих строк согласен и с данной теорией. Самосохранение (жизнь человека и предпочтительно жизнь сразу всех и безопасность I или II) – это принцип и основание функционирования совести человека (стоическая философия). Действительно, самый простой крестьянин и без высоких теорий приходит со временем к выводу, когда ему следует служить государству (если кочевники приходят с грабежом и уводят людей каждый год), а когда можно прятать от грабителя-чиновника урожай и доход. И жизнь в части периода империй, и периода, например, феодализма, вполне подтверждает это. Для схоластов совесть – это мораль от Бога, а «синдерезис» – это умение оценивать и направлять волю к справедливости. Позже все вместе оценивается как «моральное чувство» (Шефтсбери). Но такая «теория совести» – означает просто отказ от всяких теорий, и потому мы в свою очередь  отказываемся от «теории отказа от теории».

В последующем мыслители, по сути, перебрали все потребности человека, чтобы обосновать врожденность и значение совести. О самосохранении мы уже сказали. Хризипп: совесть – «осознание собственной гармонии» (поиск снятия напряжения дисгармонии – потребность в безопасности?). Батлер: «совесть – врожденное стремление человека к благим деяниям» (альтруизм как совестное состояние и состояние сострадания?). Адам Смит: «совесть – это эмпатия к людям и наша реакция на их мнение в нашем поведении» (потребности в принадлежности, общении, аффилиации и уважении?). Кант очистил совесть догола: «совесть – это чувство долга»(напряжение несоответствия норм и практики?). Ницше: «совесть имеет источником самоутверждение (потребность в самоуважении и самореализации)». И все частично правы.

Когда источником видят разные потребности и состояния человека – это означает, что явление чрезвычайно сложно и требуется более мощное объединяющее решение.

Эволюционная теория (ближе к материалистической) берется нами за начальную основу как теория по принципу каузальная.

Мораль – это система нравственных норм и ценностей, которые господствуют в обществе. Эволюционная теория не отвечает на вопрос, насколько стабильна мораль в обществе. Это мы сейчас знаем, что мораль в обществе очень медленно изменяется (как и традиция), и что в обществе могут существовать несколько видов морали, уходящая или реликтовая, текущая и зарождающаяся, будущая. Сама теория не описывает, как и почему, в каком направлении изменяется мораль. И это мощная граница в анализе – мы за нее здесь выходить не будем, оставив эту дихотомию разделам и обоснованиям социологии и истории. У Э. Фромма выделены два исторически обусловленных сегмента «авторитарная» и «гуманистическая» этика и совесть. Это тоже указывает на динамику и переход в обществе от одной (авторитарной) к другой (гуманистической).

Энциклопедия «Википедия» – достаточно емкий источник по данной теме.

«Нравственность есть принятие на себя ответственности за свои поступки. Поскольку, как следует из определения, нравственность основана на свободной воле, постольку нравственным может быть только свободное существо. В отличие от морали, которая является внешним требованием к поведению индивида, наряду с законом, нравственность есть внутренняя установка индивида действовать согласно своей совести и (или) согласно своим принципам.» [Википедия, статья «нравственность»].

Нам нравится это определение, оно использует однозначное понимание отношения (установки) поведения, а не одного поступка. Тем не менее, в нем присутствуют противоречия, которые мы последовательно раскроем. Понятия стабильности морали, «свободного существа», свободы «выбора принципа» и свободы «выбора поступка» – здесь являются исходными кирпичами для новой постройки.

Совесть – это эмоциональные чувства и (или) рациональные оценки и мотивы человека, выбирающего соответствие или несоответствие своего прошлого (память, угрызения) или будущего поведения (выбор) требованиям текущей морали и(или) своим принципам. Теперь у нас объекты: этика общества, нравственность или ценности субъекта, прошлые и будущие поступки субъекта.

Это суждение вполне подкрепляется и происхождением, которое отражается в смысле термина. Совесть – это «со весть» - сочетанность информации или соответствие поступка внутреннему (или внешнему) закону или ценностям человека (общества) или соответствие будущего, планируемого поступка ценности и принятым моральным нормам индивида или общества.

Перед нами не что иное, как сложные ситуации обстановочной афферентации (подготовки действия) или оценочной афферентации («разбора полетов»).

Совесть? Зачем и почему это нужно? Можно сказать в ответ, что в жизни есть много непростых ситуаций, для которых нет готовых штампов-решений. И это первая ситуация.

Кроме того, жизнь движется вперед и вместе с ней возникают все новые коллизии, которые не имеют прописанных нравственных норм. В реальности коллизии обнаруживаются многими десятками, и это при появлении новых проблем, которых никогда не было ранее.

И третье – самое важное. С жизнью меняется и сама мораль – продукт и функция общества. Поскольку общество само меняется, как и мир в целом, и с учетом того, что мораль в обществе – тоже вещь переменная (от хорошего к лучшему, но не всегда), возникает проблема собственного отношения личности к морали или к ее нескольким видам (прежней, текущей и возникающей сейчас). Отсюда и собственные ценности как-то развиваются, хотя могут и жить своей отдельной от общества жизнью. Достаточно вспомнить простые требования к сексуальным добрачным отношениям в обществе и к добрачной беременности сто лет назад и сейчас.

Отсюда возникает и право индивида самому строить свои принципы, выбирая ту мораль, которую он считает более разумной или совестной. В реальности каждый из нас строит своим поведением (и своей совестью, какая ни есть) общую или среднюю мораль общества, и потому ответственность лежит на каждом.

Итак, меняется жизнь, сам человек действует и изменяет свои ценности и тем совершенствует нормы общества. Как мы покажем ниже, от практики всех нас, многих людей, эти нормы постепенно сдвигаются. Изменения нам более заметны в части языка, но нравы меняются аналогично.

Мы выходим на соотношение норм и практики. – Нормы поведения (принятых в обществе форм-установок) и реальные индивидуальные поступки – должны находиться в согласии, но часто не находятся. И это разночтение в прошлом и будущем человека есть несоответствие его когниций, его практики и его внешней среды. И несоответствие может вызывать тревожность или напряжение. Такое напряжение, как и ранее, именуется потребностью безопасности в настоящей теории. В данном случае совесть касается воспоминаний или планов  поведения, т. е. касается межличностных отношений и отношений с обществом в целом. Вероятно, это неудовлетворенная потребность в безопасности III. Но реализуются такие напряжения только внутри индивида, «… в душевной глубине / Встают и заходят оне / Безмолвно, как звезды в ночи … » А для данного специфичного раздела внутренних противоречий человека в жизни они имеют название «совести» или совестных состояний.

И еще одно. Почему то, что не вызывало в жизни проблем вдруг вспоминается много позже как пробуждение совести. Дело в том, что мы сами изменяемся. С ростом опыта возрастает сложность и культура поведения и сложность нравственных норм. К старости некоторые «молодые» поступки кажутся менее обоснованными. Наша система ценностей изменяется, и происходит «переоценка» прошлого. Кроме того, нередко совесть или «разбор полетов» запускается в конце жизни, когда текущий поток событий иссякает, и память начинает воспроизводить далекое прошлое.

Мудрость – еще один фактор. За нравственностью стоит сложность мышления и оценки мира. За простыми видимыми следствиями нашего поступка стоят более сложные и менее видимые, но реально существующие тонкие следствия и влияния. С ростом опыта, глубины мышления и в возрасте мы нередко начинаем видеть более глубоко. Как говорит мой друг Валерий Р.: «Длина логических цепочек в мышлении возрастает». Совесть есть проявление длинных логических цепочек ее носителя. Чем больше и дальше видит мышление, тем больше следствий видимы у наших поступков, и тем больше работы для нашей совести.

И не зря самые совестные люди любых вероисповеданий, которые по роду дела относятся к оценкам поведения человека профессионально, предупреждают гордецов или, как сейчас говорят, людей амбициозных, уверенных в безгрешности: «Не возгордись». И сказано Иисусом фарисеям, готовым побить грешницу: «Кто из вас без греха, пусть бросит в нее камень!» (Ин., 8: 5-11). Потому, что в длинных причинных следствиях или, как в математике, в «длинных стратегиях», многие наши поступки вовсе не оптимальны и чаще просто ошибочны. Почти каждый поступок во многих сторонах и аспектах оказывается сложным и несет в себе и позитивное, и одновременно отрицательное следствие.

Взвесить последствия и сделать иначе, а иногда и вовсе наоборот! В этом смысле «мудрость – юдоль печали»! Это и отсутствие простых и потому мгновенных решений. Не хитро «тянуть одеяло на себя», «класть кусок хлеба в рот»! Сложней перед едой заботиться о близких, их питании, тепле и крове. Еще сложнее помнить о благе соседей и местной общины, еще дальше – о чистоте, зелени и красоте улиц родной деревни или города. Еще сложнее помнить о благосостоянии своего народа, заботиться о том, чтобы законы были ему во благо, и амбициозный генерал не вверг страну в войну и в лишний расход! А чиновник исполнял закон, установленный народом для народа, а не управлял народом по своему одинокому усмотрению. Но и это не все!

Еще важно учесть объективную способность и степень готовности простых людей обсуждать свои насущные даже малые проблемы, их готовность принимать общие решения и выполнять такие решения. А если готовности (и способности) пока нет, то и звать людей к изменениям или на улицы – означает бросать их в огонь. А как их учить, начиная с малого, с уборки лестниц и ремонта крыши общего дома, – это большая отдельная тема, восходящая к статье Солженицына «Как нам обустроить Россию». И учить их еще общаться, делать то, что им запретила власть с 1927 года, отменив самостийные сходы крестьян. А уж об уважении людей друг к другу мы сможем говорить только после того, как они научатся общаться между собой. И проблема эта на на пару поколений, самое малое (этот абзац – вставка второго издания этой книги для 2012 года).

Есть и проблемы уровнями выше, о мире между народами и об уважении чужой земли и свободе народов, которые с тобою рядом. И о многом другом. И тогда поступок в первом плане удобный и разумный становится бессовестным во втором контексте, поступок, учитывающий второй контекст, нарушает логику третьего контекста и т. д. Наиболее безопасны и полезны для совести самые длинные стратегии, но они и самые опасные и неэффективные в краткосрочном плане. Особенно, когда рядом люди коротких мыслей. И таких людей много потому, что они бедны и их насущные потребности требуют немедленных решений. И их жаль! И их жизнь важнее всего! И баланс решений не может быть идеальным для всех уровней решений!

Совесть как забота о своей безопасности – это забота о себе, но долгий путь и длинная стратегия приводит к необходимости заботы об остальных. Например, твоя свобода и ресурс ничто без свободы и некоего состояния  соседей, их ответственности и их доброго к тебе отношения. Иначе, ты будешь одинок в жестокой и опасной толпе, готовой тебя растоптать и ограбить в ненависти твоего благосостояния. Не отсюда ли состоятельные люди стран с нерешенными социальными проблемами вынуждены жить за высокими заборами, высота которых напоминает культуру замков 11-12 века в Западной Европе.

Отсюда совесть – мера глубины и … мера неудовлетворенности потребности в безопасности… в данном случае, безопасности твоей души! Перед кем? Не перед Богом! Когда боятся Бога, боятся греха и боятся Ада – это внешнее и после смерти! Совесть это безопасность души перед другим своим «Я». И это второе «Я» - нравственный судья в душе. Если в душе нет Суда, значит перед нами животное! Здоровая жизнерадостная свинья! Если Суд в тебе, то ты отвечаешь перед собой за свою жизнь и вынужден отвечать и за других[1]. Высший ли это Суд? Не надо гордыни! Он может тоже ошибаться! Но все же он Суд! Перед собой[2]! Индивид думает не прямо о текущем. По сути, он думает о прошлом или о будущем, и потому о себе. Он беспокоится о столь отдаленном, сколь далека его мысль и видимая им длина логики. Через других – о себе! Или через других сегодня – тем самым о безопасности в будущем своих детей, внуков, дома и земли. Это как сажать деревья. Это нечто вроде безопасности IV. Это очень высоко!