В
системе Торндайка обусловливания (безусловных рефлексов удовлетворения
потребности) не было. Присутствовала активность, которая приводила к нужному
результату – удовлетворению потребности (голода). Это означает, что у Торндайка
(позже у Скиннера) возникает действие, удовлетворяющее
потребность, то есть (в представлении Скиннера) новый рефлекс. Фактически Торндайк показал, как формируется
поведенческая установка. На схемах экспериментов Павлова в разделе 3.2 мы могли бы теперь снять крест с
функции «Активность» и записать «Выбор активности, удовлетворяющей потребность,
и ее запоминание». Тогда при появлении потребности или при искусственном
запуске потребности, как у Павлова, особь могла бы выученным действием удовлетворить
ее.
Говоря о бихевиоризме,
невозможно обойти вниманием результаты Б. Ф. Скиннера. Скиннер (1938 год)
указал на множество процессов и рефлексов, которые, по его мнению, не
укладываются в схему классического предъявления (внешнего) стимула. Эти реакции
Скиннер назвал оперантами. Операнты закрепляются подкреплениями (или обобщенно
поощрениями) после их совершения.
Но у нас есть
основание быть неудовлетворенными этим основным (официальным) результатом
Скиннера – его теорией оперантного обусловливания. Дело в том, что Скиннер
фактически не оригинален в этой части. Это уже сказал Торндайк по поводу
повторяемости и правила «эффекта», то есть подкрепления. Однако Торндайк
именовал проблему «научением». После работы Павлова не требуется больших
усилий, чтобы аналогично интерпретировать и результат Торндайка. Он образует вместе
с учетом результатов Павлова любые обусловливания вообще. Это следует из
кибернетизма или принципа адаптации. Потому отделение «классического
обусловливания» (Павлова) от «оперантного обусловливания» (Скиннера) выглядит
исключительно искусственным. Мы четко понимаем, что котенок Торндайка выбирался
из клетки потому, что был голоден, а снаружи клетки была рыба. Кроме того, даже
сытый котенок будет искать выход – но это потребность более высокого уровня. Мы
также понимаем, что связь стимул-рефлекса у Павлова обусловливался
исключительно тем, что собак после звонка и предъявления пищи кормили. И Павлов
это понимал, если не с самого начала, то чуть позже. В принципе его собаки
могли бы сами бежать к кормушке, если бы не подшитый к слюнной железе шланг.
Итак, стимул-рефлекс
Павлова (если касаться только пищеварения и аверсии - вливания кислоты в пасть)
отражает выучивание символическим
системам инициации или предсказания 1)
появления потребности с помощью ее стимулирования
(подкрепления) или предсказания 2) удовлетворения
потребности на фоне ее латентного
существования ее удовлетворением (подкреплением).
А стимул-рефлекс
Торндайка-Скиннера отражает выучивание
средству (методу, действию, установке) удовлетворения потребности на фоне уже
существующей потребности посредством удовлетворения (подкрепления).
Но это наша трактовка,
а не бихевиористов того времени, см. Главу 14,. Всякий,
понимающий опыты Торндайка и Павлова, и адаптивный принцип удовлетворения
потребностей поймет их связь. Короче, Скиннер «открыл Америку». К Торндайку он
относился почтительно, но попутно понизил ранг достижений Павлова, отметив,
что:
«исследования Павлова имели очень узкую сферу
применения. Павлову повезло в том отношении, что
слюноотделение в действительности является одной из наиболее просто
обусловливаемых автономных функций» (in: Cohen, 1977).
И Нобелевский Комитет, и современники Павлова видели
полученные великим русским физиологом в дополнение к Торндайку результаты много шире, чем это позже увидел почтенный
Скиннер.
Второе замечание к
Скиннеру касается его отрицания потребностей как источника рефлексов,
мотивации, подкреплений, отрицания психологии вообще. И все эти отрицания
происходят на фоне собственного утверждения Скиннером мифической
«целенаправленности». Постулируя «целенаправленность» животных Скиннер оказывается
в той же самой компании со многими современными коллегами, которых он страстно
критикует за использование идеальных объектов познания: личности, сознания,
психология, свободы, автономности субъекта. Это, какие же цели «ставит» зверь
или птица? Не «потребности», не «нужды», а «цели»? Ксанф должен был бы выпить
море, в которое он лично добавил своей «воды».
Но Скиннер, как и все
талантливые люди, многогранен. Творчество Скиннера весьма позитивно как
пропаганда материализма и парадигмы причинности в поведении (хотя бы в
среднем), борьбы с витализмом и антидарвинизмом. И эти идеи поддержаны в
трудное для научного материализма время, когда наука стала игрушкой в руках
диктаторов, неграмотных в святой простоте
инквизиторов и извечных болтунов от социальных наук. С другой стороны,
Скиннер в энтузиазме своих открытий, как и многие в подобных ситуациях, серьезно
преувеличивает мощь бихевиористического метода, возводя метод в теорию. Ясно,
что бихевиоризма не достаточно для решения всех проблем физиологии высшей нервной деятельности снизу доверху. В конце концов, предполагаемое
отличие социального мира от биологического не дает повода надеяться на то, что
обнаруженные на определенный момент средства исследования должны стать
единственным инструментом познания и того, и другого. А существующие более
сложные проблемы (потребность, воля, свобода и т.п.) не должны аннулироваться
наукой от того, что на руках у исследователя пока слишком простые или недостаточные средства.
И об этом хорошо
сказал еще Маслоу, критикуя приоритет инструментальных методов исследований над
целями исследований. Он как бы прямо обращается к бихевиористам того времени. И
звучит это так:
«в современной нам науке средству исследования, инструменту придается незаслуженно большое значение» [Маслоу А., 1970/2001, с. 55].
Но когда Скиннер отвлекается
от темы бихевиоризма, он энергично и широко обобщает, приближаясь к неведомому
в своей природе, новому «автоматизму»:
«Мы
автоматически получаем подкрепление, независимо от любой определенной
депривации, когда мы, успешно осуществляем контроль над физическим миром. Этим
объясняется наша тенденция увлекаться профессиональным мастерством,
художественным творчеством, и такими видами спорта, как игра в кегли, бильярд и
теннис…. ребенок подкрепляется стимуляцией, идущей из среды, за которой не
следует первичное подкрепление, например действие детской погремушки.
Способность получать подкрепление, таким образом, могла возникнуть в
эволюционном процессе, и она, возможно, аналогична подкреплению, которое мы
получаем, просто «организуя мир соответствующим образом». Любой организм,
который подкрепляется успешным взаимодействием со средой, несмотря на
последствия в каждый момент, окажется в более благоприятных условиях, когда последуют
значимые последствия» [Скиннер Б.Ф., с. 81] .
Уже в этом фрагменте есть прозрение о новом подкреплении,
которое открыто только в последней трети XX-го века. Аналогично позже Макклелланд ищет «естественный стимул», который остается для него «каким-то
другим еще не открытым фактором» [Макклелланд, с. 646].
Это эндогенное опиоидное подкрепление самой центральной нервной системы. Оно и есть подкрепление человека к преодолению неопределенности мира и к контролю над миром, см. определение метапотребности в Главе 9. Когда Скиннер оставляет свой догматизм, он воистину велик.
