Внесены стилевые исправления 14 сентября 2011
Выставлен 2 сентября 2011
В настоящем разделе мы демонстрируем «работу» иерархии
потребностей в историческом материале архаических обществ. Данная работа, и
автор прекрасно понимает это, является исключительно черновиком и фактически
серией гипотез, среди которых есть даже и параллельные.
Приводимый в исторической литературе материал никак не может рассматриваться в
качестве полного обзора, а потому и не является полным подтверждением
излагаемых гипотез. При стремлении изложить целостную схему широкого плана
такое требование к труду одного человека явно чрезмерно. Не выполнить же работу
системного анализа – профессионального подхода – было бы для автора отказом от
самой сути проекта. Поэтому автор, несмотря на свою уверенность в правоте
основных и, вероятно, оригинальных положений, рассматривает эту работу как
изложение или демонстрацию, скорее
всего, нового способа мышления – применения иерархии потребностей к
историческому синтезу, считая, кстати, наработанный историками аналитический
материал приемлемо достаточным. Автор готов принять любые замечания по поводу
существования чужих приоритетов исторического анализа в любой из гипотез.
Однако коррекции материала автор будет вести, в основном, только после
завершения изложения исторического блока.
Ниже мы рассматриваем период перехода человека от
присваивающего хозяйства к производящему хозяйству с новых позиций. Мы используем психологию и исходную
ментальность раннего человека, которая нам стала более ясной исходя из
методологии Маслоу-3. Здесь психология отражается уровнем достигнутых и
используемых технологий. Последние следует понимать как культуру производства в
смысле удовлетворения потребностей. Далее, мы опираемся на представление о том,
что всякое существенное изменение в поведении древнего человека было не просто
озарением одиночки, но вызвано тяжелыми проблемами, инициировавшими массовые
поиски на выживание. Это трагические ситуации пребывания неудовлетворения на
самых низких уровнях потребностей в системе Маслоу-3.
Значение ниже представленной темы очень важно для
понимания последующего обсуждения теорий
стратификации и стадиальности, пошагового характера, в развитии социального и
просто мышления человека, прежде всего, его технологий и понимания окружающего
мира. Такая стадиальность впрямую связана с возникновением практических
(массовых проблем), определяемых и средой и взаимодействием среды и самого человека
(плотностью его популяции и изменением плотности ресурсов жизнеобеспечения). В
этом смысле и развитие мышления не является чисто свободным процессом, результатом чистой игры ума Робинзонов.
История спора о первичности земледелия велика.
Первоначально, с античных времен и до начала XIX века господствовала гипотеза «трех ступеней» - собирательство – охота и скотоводство – земледелие.
Второй этап – в работах Петри, Липперта, Бюхера и др. представлял взгляды о том, что из охоты и собирательства возникли одновременно скотоводство и земледелие.
Позиция первичности земледелия формировалась в это же время, но аргументы ее были достаточно специфичными. Одна из первых (идеалистических) теорий (Э. Гана) касалась культовой гипотезы – разведение животных проистекало по теории из культового содержания животных и от земледельцев знакомство с домашними животными проникло к охотникам. Это теория должна была сначала объяснить, из каких соображений, а точнее, из какой практики, животное могло стать культовым объектом, приводится по [Марков Г.Е., с. 60-61].
Наш комментарий к этому: всякое табуирование – это отражение страха или запрета на основе испытанного страха. В прошлом мы рассматривали родовые запреты как страх иметь нездоровых детей.
Мы фиксируем исходное состояние общества перед началом перехода к земледелию и скотоводству. Особенность исходного мышления человека в охотничьем хозяйстве и частичном собирательстве предполагает до момента производящего хозяйства полное отсутствие долговременного планирования каких-либо процессов.
Действительно, на охоту и на сбор плодов охотник примитивных обществ, построенных на охоте, по известным этнографическим наблюдениям идет в том состоянии, когда голоден. Это, конечно, не касается современных более культурных народов на стадии охотничьего хозяйства, например, Крайнего Севера, которые делают регулярные годовые запасы. И это повод для того, чтобы обратить внимание на практику планирования примитивного человека. Таковая уже имеется, когда речь идет об изготовлении орудий труда, о совместных действиях, об изготовлении ям и оград для загона зверей – но все это связано с удовлетворением ближайших потребностей – потребностей ближайших дней.
Первое действие наперед или планирование возникает, как следует из теории Маслоу, из страха угроз или неудовлетворенной потребности в безопасности. Таким страхом была угроза нападения животного на земле. И в результате страха (будущий) человек начинает действовать – искать орудия защиты - палку или (более твердую) кость, позже камень требуемой формы. Позже он уже (в труде) добивается нужной представляемой своим воображением формы предмета и это означает начало труда. Запасы костей у австралопитека – это стихийно возникший склад заготовок для орудий труда. Если сам лихорадочный поиск вокруг себя палки на случай нападения – это отражение потребности безопасности I, то складывание обсосанных костей в склад, внутри пещеры – это отложенный материал для обработки и подготовки орудий труда – это есть удовлетворение безопасности II. Эта потребность удовлетворяется, возможно, даже неосознанно и по традиции (культуре) складыванием остатков съеденной пищи как потребность безопасности II, и мы знаем, что она удовлетворяется в состоянии сытости. Тогда и выделка оружия в состоянии сытости рассматривается как ПБ2.
Согреться у костра – это удовлетворение потребности тепла – ФП, а вот поддержание костра, когда уже согрелся – это тоже удовлетворение ПБ2. То же касается запасов (запасания и поднос к костру) топлива, чтоб поддерживать огонь.
Итак, мы видим, что первые действия по запасам у человека не распространяются на долгие периоды времени и скорее отражают воспоминания и недалеких опасных состояниях.
И мы приходим к более широкому обобщению о том, что некомфорт и ли недостаток ресурсов в окружающей среде для будущего человека изначально не являлся проблемой. И это нормально для любого биологического существа, которое генетически и возникает и приспосабливается к текущим обстоятельствам среды (среда строит потребности вида). Короче, не в природе первичного человека как биологического вида думать об отдаленном будущем, тем более принимать меры к отдаленным опасностям с помощью опережающих усилий.
Потому и предшественники человека и сам человек с его охотой, которая уже отразила некий дефицит растительности, изначально не строились природой как виды, способные делать запасы в природе. У человека в нормальном состоянии достаточности или даже (на первых порах) изобилия вовсе не возникает представление о возможности будущего голода или холода как состояния. Путем развития человек приобрел только адаптивный механизм мышления, который в периоды напряжения позволял ему в очередной раз справиться с наступающим кризисом.
Об этом мы и будем говорить. Здесь к месту вспомнить о той же функции у других биологических видов – о запасах таких представителей животного мира, как белки и другие грызуны. Зимние запасы они делают инстинктивно, они не выучены делать запасы старшим поколением через адаптивную память. Так белка лишние орехи или зерна зарывает вокруг своего дерева и зоны обитания, но этот запас инстинктивный и без запоминания. Зимой она будет искать корм под деревом по запаху, отрывая снег и грунт.
Итак, у человека не было и нет генетических инструментов принуждающих к активности заготовок. Он создан природой в условиях лесного изобилия. У него нет встроенного планирования, если его не выучили планированию действий в семье для борьбы с опасностью физиологических деприваций (жажда, голод, холод).
Запущенность воспитания детей в наше
время, как и возложение ответственности за обеспечение ресурсами на социальное
государство, ведет к таким драматическим последствиям как огромные долги всего
общества перед остальными обществами или перед остальными слоями населения при
полной уверенности гражданина и общества к непричастности долгам.
Плановое мышление человека и плановое рациональное действие – это успокоенное со временем знание (информация) о ресурсах, которые нужны в определенных обстоятельствах и о затратах сил, которые нужна, чтобы собрать или изготовить такие ресурсы для начала тяжелого периода. Такие знания (а если чужие, то подкреплены) добыты с помощью вполне реальных собственных деприваций (в бихевиоризме они именуются подкреплениями). Последние помнятся как условия их (деприваций) начала (например, массовая гибель животных или неурожай или просто отсутствие дождей) и вызывают страх будущих деприваций (при утрате текущих ресурсов) – это и есть потребность в безопасности 2 (ПБ2). В современном обществе это уже не страх, а понимание строгой ответственности перед собой и обществом самому добывать хлеб насущный и коллективно вырабатывать общественно полезные ресурсы в результате участия в общественном разделении труда.
Самая широко распространенная теория является пасторальной
гипотезой. Она состоит в том, что скотоводство зародилось среди охотников путем
поимки и содержания раненого подроста или даже нескольких молодых или взрослых
особей в загоне с целью разведения («чтоб не ходить на охоту»). И это есть не
более чем регрессия современного мышления.
Текущее время первобытного охотника имеет сезоны, но
год не отличается от года в части ресурсов. Ресурсы вполне известны и
стабильны. Если постепенно они изменяются за сотни лет, то опыт людей на
стойбище это не сохраняет и не передает следующим поколениям. Поэтому
представление о том, что все когда-нибудь станет иным, просто не может придти в
голову. Это означает, что у людей этого периода (мышления) еще нет
исторического времени.
Мы даже не можем в своей критике воспроизвести логику
того времени без нарушения ее самой и помимо внедрения собственной! Человек из
стаи (рода) охотников идет на охоту, когда он или члены его рода голодны. Это установлено
современными наблюдениями над примитивными культурами. И нет никаких оснований
считать, что такая простота есть новация существования. Наоборот это есть
древнейший и мало где сохранившийся реликт мышления и реликт представлений об
изобилии. В этой логике и в «сытое» время вести или тащить домой излишек,
полуживого или живого зверя, когда есть убитый, и живого тогда следует
доставить на стоянку, далее - огораживать или привязывать зверя, чтобы он не
убежал, затем думать, чем его кормить? И все это, только для того, чтобы его
съесть позже? Зачем? И так уж много хлопот, когда можно пойти в другой раз.
В этом абзаце мы сами многократно нарушили логику
предков. Не было понятия «времени». Ибо время отличается чередой событий, и
времена года уже были понятиями, а времени – более общего понятия – не было. Не
было «сытого» времени потому, что голодного времени на фоне сытого времени не
ощущалось в сравнении одной и даже многих последовательных жизней. Слишком
медленно менялся баланс ресурсов.
Есть голодный и сытый человек, но не голодное и сытое
время!
Все остальное – с приводом зверя – чистая фантазия.
Чтобы привести дикого живого зверя (кроме сосунка на руках) необходима
технология (веревки или средства связывания) и усилия. И
каков мотив? Сосунок погибнет через день-два. И его следует убить, чтобы
использовать. Все остальное – колоссальная растрата сил с необъяснимым смыслом
и целью. Даже удержать зверя полдня или день было проблемой – загон и корм
зверя, а вода (в отсутствие сосудов для жидкости). И знали ли охотники, что
требуется зверю? И все это ЗАЧЕМ? И такие вопросы (ЗАЧЕМ) не могли быть заданы потому что исходные предложение не могли быть
сформированы в мозге соплеменников. Люди жиди текущим
и единственное будущее, которое они могли обсуждать, была их жизнь после их
смерти. И этнографы, антропологи примерно знают, что думали ТЕ люди о своем
будущем. Они считали смерть просто новым продолжением текущей жизни и потому
клали с мертвым его утварь, оружие, пищу. То есть обычным для того времени было
видеть жизнь как устойчивое и неизменное (кроме сезонов года, дня и ночи,
возраст человека) состояние, которое не только не нужно изменять, но и нельзя
(то есть опасно) изменять. И при тех знаниях людей это была величайшая
мудрость. Ибо почти всякое изменение в поведении тогда бывало только стихийным
и с подавляющей вероятностью ошибочным, на этом фоне успешные результаты
оказывались величайшей ценностью, которую следовало сохранять как закон с
запретом отклонения. Традиция оказывалась порядком, нарушение которого
табуировалось родовым сознанием.
В этом смысле всякое позитивное изменение того времени
следует считать колоссальным напряжением изменения поведения общества «через не могу». А мы наблюдаем в истории только результаты
позитивных изменений – все негативные изменения уже давно «отобраны»
естественной гибелью реформаторов и их последователей. То есть позитивные изменения
бывали вызваны страшными потрясениями в борьбе за
выживание и приводили к новым результатам, которые люди не могли себе заранее
представить.
Излишек усилий в те времена самой тяжелой или наоборот
самой беспечной жизни был глубоко аморален и должен был бы вызывать осуждение.
И он противостоял, вероятно, возможности некоторых уже известных радостей или
просто игрового поведения.
Примечание: Так известны многочисленные повторы поведения, например, при изготовлении каменных рубил. Излишек рубил, о котором говорил Поршнев, скорее всего, не рациональный излишек, а активность, которая доставляет удовольствие – создать предмет предполагаемой или интересной формы – одновременно и игра и польза, возможно обучение одних другими, но более игра, когда человек сыт и имеет время. Точно так же дети играют с огнем, подкладывая дрова, и вовсе не для тепла или приготовления пищи, а просто потому, что всякие эксперименты с предметами доставляют удовольствие, если ведутся успешно и нейтральны к потребностям. Так в русской деревне детским баловством считалось «бить баклуши» - рубить заготовки для ложек. Наоборот, представление о том, что нерациональный излишек каменных рубил на стоянке человека мог бы означать начало «обмена рубил на пищу» и т. п., что это прообраз товарного обмена или дарений было бы регрессией нашего мышления на простое мышление древнего человека.
Отсюда следует, что если человек примитивный почти
полностью замкнут на традицию, на поведение, сформированное предками, то он не
мотивирован на новые действия в каком–либо ином смысле, кроме игры. Речь о
предполагаемых новых действиях, новизне. И возвращаемся к охоте, потому, когда
каждый день или через день можно уйти на охоту и принести добычу, то излишняя
добыча вовсе не нужна.
И кажется для нас рациональным, что в случае, когда она
есть, то ее можно принести к стойбищу затем, чтобы лишний раз не ходить на
охоту в лес снова.
Однако оказалось, что идея даже «живых консервов» (приведенного в стойбище живых зверей) не проходит, не
приемлема. Так, отмечено, что на стойбищах обнаружены множественные останки
убитых, обглоданных животных, но без ребер. Исследователями было разумно
предположено, что охотники действовали еще более осмысленно и экономно. Будучи
голодными, они выедали на месте внутренности, отламывали ребра, как менее важную
часть и оставляли обглоданное на месте. Они несли на стоянку ЛУЧШЕЕ. Эта
рациональность только показывает, что лишнего груза охотник не собирался на
свою стоянку нести или вести. И если подумать, то мы согласимся! Вести на
стоянку, возможно часы и километры, дикое и раненое животное было бы верхом
архаичной нерациональности: нужна упряжь и длинные веревки. Для сохранения на
стоянке нужен загон, где держать, нужен корм, чем кормить.
Когда через сотни или тысячи лет возникают проблемы с
едой – живой пищей – она становится лакомством, т. е. редкостью. И тогда ее, пока нет другого устойчивого альтернативного
источника питания, немедленно поедают. Отметим, что понятия отложенной еды
в моменты постоянного голода уже не существует, потому что каждый раз пища
откладывает собственную смерть или смерть ребенка или родственника, голод –
первичная потребность.
Сам переход от одного состояния (умеренного достатка
или изобилия белковой пищи) к другому (хронического недостатка пищи) происходит
не за пять - десять лет, не за жизнь одного человека, а в течение многих
столетий. Переход не заметен, не передается (не должен передаваться)
символической информацией, знаками, памятью, как передача опыта. Действительно,
если само наблюдение (об истощении биозапасов)
не может возникнуть, не может быть отмечено, то и понятие о различии не может
возникнуть. Вот, почему, когда есть изобилие, то идея отложить еду (ради чего?)
еще не может возникнуть и кажется
дикостью, а когда есть уже устойчивый голод, идея отложить еду уже не может быть осуществлена, и тоже
кажется дикостью.
Таким образом, мы вышли на основание – аксиому о
"низкой скорости наблюдаемых изменений, которые не фиксируются в памяти
поколений". Остальное следует через психологию эффективных действий человека и
их технологические возможности на каждый момент состояния ресурсов: изобилия,
умеренности и определенно недостатка.
Существует и еще один наш непререкаемый аргумент «от
неолита». Если человек разумный (разумный) позволил утратить мегафауну и
довести дело до неолита – работы с тонкой техникой камня в охоте на малого
зверя, то это означает одно – на момент до неолита логика человека разумного не
могла отразить рационально истощение природных запасов и столь сложную
логическую конструкцию как одомашнивание.
А если человек «не успел» одомашнить животных на
стадии, когда это было удобно, то (хотя бы в неандертальском состоянии), то нет
никаких оснований считать, что охотник это должен был сделать позже с малыми
животными (коза, ишак и т.п.), если он продолжал мыслить только как охотник.
Позже мы увидим, что логика одомашнивания включает огромное множество условий,
которые не могли выполняться на более ранних фазах до земледелия.
Гипотеза состоит в следующем. Вяленье овощей и фруктов, жаренье или вяленье рыбы, пойманной в реке, могут представить практически готовые консервы. Если человек селится в зонах умеренного климата, и сезонные климатические колебания образуют переменные дефициты с отдельными видами пищи, то хозяйственная деятельность постепенно начинает «отрабатывать» сезонные недостатки в лакомствах (фрукты), рыба и т.п. Так может формироваться зачаток консервации продуктов, которые образуют сезонные запасы на стоянке. Если такие запасы начинают делаться регулярно и касаются особенно консервации пойманной рыбы, то перед нами предстает форма создания первого производящего неземледельческого хозяйства, то есть скотоводства
Однако, следует сказать, что когда мы говорим о рыбе, мы не можем, вероятно, говорить о сезонности рыбной ловли, первый человек, вряд ли стоял так далеко на Севере, на стоянках с замерзающей зимою водой. Скорее, первые объемы большой рыбы были на морских берегах, рыбу могли вялить (на солнце, костре??) для передвижения по суше вглубь континента и от берегов при отсутствии или недостатке по соседству другой белковой пищи (Южная Америка). В любом случае отсутствие рыбы в воде человеку не угрожало много более во времени, чем исчезновение мясной пищи наземного происхождения. Другими словами – вялить рыбу и мясо человек мог начать и раньше, чем наступила пора недостатка мяса. Но готовить вяленую рыбу человек мог в виде лакомства, а не как консерв (и не как цель – создать запас на случай голода). Аргументом является то, что поселение возле воды в теплом климате постоянно снабжает рыбой. Это может быть и просто обмен продуктов охоты и собирательства (фрукты).
Однако, если подумать о второй стороне обмена и цели обмена, то приходится снять такую гипотезу. В случае наличия рыбы в океане или в реках, трудно представить себе недостаток растительности вокруг и ощущаемого как дефицита недостатка растительной пищи. В любом случае голода уже нет. Нам, скорее, представляется следствием, повтор неандертализма – специализации тела и вида раннего сапиенс на рыбной пище в ущерб собирательству и повтор трагедии такой специализации.
Много более поздний обмен вяленой рыбы (охоты и рыбной ловли) на зерно есть функция появления зернового хозяйства в соседних местах, где ресурсы фауны и других растений были исчерпаны. Сначала возникает земледелие (и родовое хозяйство), а потом контакты, дарения и последующий обмен со специализацией.
Еще один проект возникновения скотоводства из охотничьей формы хозяйствования предложен в виде теории А. Н. Максимова о «сезонном кочевании за стадом» [Марков Г. Е., с. 63].
Предполагается, что род или группа родов существует первоначально рядом со стадом, от которого постепенно отбирает особи (забой) и перемещается вместе со стихийным кочеванием такого стада, а позже, изучив все особенности кочевания, учится управлять таким стадом и гонит его и использует по своим нуждам. Эта теория не учитывает, что большие стада очень долго имеют размеры много большие возможностей человека, человек может кочевать за стадом, но он как охотник, постепенно сокращает это стадо, как естественный ресурс. Далее, когда род и популяция возрастает, а численность стада постепенно сокращается. Тогда начинается конкуренция за стадо между родами или его - стада - дробление (деление). Поскольку к земледелию популяция не переходит (ресурс пока этого не требует), то логика роста популяции людей ведет к сокращению остатков стада и к росту числа людей. При этом никакого предсказания о том, что стадо просто исчезнет, в социальной системе рода не может возникнуть по той причине, что такого никогда еще не происходило, а изменения в течение жизни ничтожно малы. Первые охотники остаются охотниками вплоть до исчерпания ресурса (если их не научат – как идее – разведению скота другие пришлые и «культурные» охотники-скотоводы – передача культуры).
Эта логическая цепь подтверждается и историей примыкания популяций североамериканских индейцев к многотысячным стадам бизонов. Индейцы уже занимались собирательством и начальным огородничеством, но не одомашнили скот. Вторым примером является древнеэскимосская культура, основанная на изобилии прибрежных колоний морского зверя. Это остров Итырган – культовые постройки XII-XV веков н. э. И это Ипиутакское поселение севера Аляски в три тысячи жителей на рубеже первых веков нашей эры. В. П. Алексеев указывает, что «нарушается природное экологическое равновесие, пропадает кит, морж или бизон – и общество деградирует, возвращаясь на стадию малочисленных охотничьих коллективов и первобытнообщинных отношений», [Алексеев В. П., с. 443].
Таким образом, общество низкой культуры деградирует после исчезновения «дарового» ресурса, в отличие от современных обществ, впервые усвоивших с практикой земледелия некий важный философский фундамент, о котором речь пойдет ниже. Тогда культурное общество и впредь именует сове состояние с избыточным ресурсом (кстати, в обобщении пищи, топлива, сырья и т. п., относительно недавно именует) «голландской болезнью» и принимает все меры к борьбе с такой болезнью. В этом смысле как раз современная Россия оказывается не вполне на уровне современной цивилизации.
Проведенный анализ подводит нас к мысли, что для
резкой «перемены блюд» и для новой активности человека требовалось большое и
серьезное потрясение. Оно, конечно, не могло иметь место везде и сразу. Оно
прошло там, где могло пройти впервые, и повернуло человеческое развитие так,
что вторые и третьи аналогичные ситуации уже не были воспроизведены, поскольку
распространение культуры вширь обычно идет много быстрее, чем случайное
автохтонное возникновение той же ресурсной ситуации в другом месте. Впрочем,
однократность события с последующей передачей феномена, опыта, культуры не
означает чистой случайности и отсутствия закономерности – закономерность
состоит в том, что первый раз это
случилось вполне определенным образом и в месте, критичность которого
вполне очевидна.
Дъявол с преодолением автохтонности
аналогичного изобретения обычно прячется в деталях. Суть в том, что природные
ситуации дефицита ресурсов могут появиться случайно в разных точках мира много
реже, чем идет культурная (1000-2000 лет) передача обнаруженного человеком в
первый раз в единственном месте.
Теперь обратимся к нашему принципу психологической
реконструкции.
При недостатке мясной пищи и дикорастущих плодов
человек вынужденным образом становится внимательным ко всему, что можно взять в
рот. Кризис, подводящий и возвращающий человечество к вегетарианству, зреет
постепенно. Он отражен созданием дротика для мелких животных, потом лука для
птиц (также бумеранг) и для крупных рыб (гарпун), позже силков и
самозатягивающихся петель. То, что в рационе некоторых народов присутствуют не
только моллюски, змеи и членистоногие - лягушки, но и жуки (Вьетнам), яйца
москитов или гусеницы на кактусах (Месоамерика),
говорит о серьезности кризиса, финалом которого становится освоение зерновых.
Наиболее ранние признаки освоения земледелия отмечены
в Таиланде, но это хозяйство по производству фруктов и овощей – фруктовых
деревьев и овощных культур – скоропортящихся продуктов. (10-9 тыс. лет до н.э.) [Островский
А. В., с. 26]. Именно потому такое земледелие, указывая на наступивший
кризис питания, не разрешил в целом проблему питания. Из таких продуктов
невозможно создать запас, а потому их следует немедленно употреблять и непрерывно
производить. Кроме того, большая часть фруктов и овощей не обеспечивала
человека животным белком, а белок вообще был уже необходим. Человек, как и в занятиях охотой, оказывается в положении «белки в колесе»,
вынужденный заниматься «хлебом», который оказывается «насущным» каждый Божий
день.
Внимание человека к растительным белкам в зернах, по
нашему мнению, следует рассматривать как интуитивный выход на зерновые ввиду
чрезвычайного голода. Теперь о месте проявления такого внимания. Злаковые были
распространены по Н. И. Вавилову в нескольких центрах планеты. Они обычно
совмещены с фруктами и овощами в субтропической и лесостепной зоне, и последних в целом могло быть вполне достаточно для
выживания. Потому можно делать вывод, что в ТОТ ПЕРИОД в критической зоне не
было никакой другой растительной и животной пищи, кроме зерновых. Засуха и голод
вынуждали «осваивать» сухие зерна, когда не было даже приемлемых корней, не
говоря о фруктах.
Голод в России 1921, 1932-33, голод в Ленинграде
1941-1943 указывает на то, что голодные люди готовы жевать просто траву,
например, лебеду.
Это и указывает на то, что наши предки тысячи лет назад
склоняли свою голову к зерновым, злаковым вовсе не от «хорошей жизни». А уж о значении белка отдельно от роли
углеводов они точно не знали – сосут стебли травы и заодно жуют колос травы с
мелкими семенами в нем – не от хорошей жизни. Но исследователи по теме,
кажется, не вполне это ощущают. Как это говорится теперь в науке, «…только
здесь кризис присваивающего хозяйства мог привести к возникновению земледелия» [Марков
Г. Е., с. 26]. Такая индифферентность позволяет понять искажение акцента в
рассуждениях автора на второстепенные вопросы, например, о роли глины и
глиняной посуды для земледелия.
«В отличие от фруктов и большинства овощей употребление злаков в пищу предполагает их предварительную обработку на огне. Поэтому становлению земледельческого производства предшествовало появление глиняной посуды. … Одним из регионов планеты, где в древности существовало сочетание этих условий (произрастание диких злаков и широкое распространение глинистых почв) был Ближний Восток. Именно здесь в 8-7- м тысячелетии до н.э. зародилось зерновое производство.», [Марков Г. Е., с. 27].
По нашему мнению закономерен лишь результат – наиболее быстро освоено зерновое производство здесь. Но глиняная посуда могла раньше, когда стало важным сохранять или переносить на расстояние (на стоянку) воду или наоборот, глина могла появиться позже, когда человек вынужден был жевать и смачивать зерно во рту или в любой луже, в каменной выемке, наполненной дождевой или родниковой водою. Тогда глина стала второй после камня миской для каши. На Ближнем Востоке такое имело место, вероятно, уже до 11 тыс. лет до н.э.
Интересно указание на наиболее вероятный район
освоения – Передняя Азия и Междуречье. Из этих данных мы совершенно естественно
предполагаем для данных районов наибольшую плотность населения. Ряд историков,
в частности по статье в Британской энциклопедии предполагает параллельное
освоение земледелия в нескольких ареалах. Это может быть и ТАК, и НЕ ТАК. Если
это так, то условия НЕОБХОДИМОСТИ должны были возникнуть относительно
одновременно, для анализа такой ситуации у нас нет пока данных. И это
маловероятно. Если это НЕ так, то причина распространения земледелия может быть
совсем иной, культурной в виде расселения земледельцев сквозь неолитических
охотников.
Человек освоил земледелие, а потом достаточно быстро
освоил скотоводство, и уже на новом уровне ментальности, с запасом абсолютно
новых и эффективных знаний действительно мог быстро продвинуться по Ойкумене,
например в интервале тысячи лет – при этом по пути он мог осваивать совершенно
иные фрукты, овощи, животных и т.п.
В этой связи автохтонности
не следует ожидать даже для Китая. Но суть в другом – если бы это был не Ближний Восток, то ТО ЖЕ САМОЕ произошло бы в ином месте, которое станет на исторический момент заселенным и одновременно
лишенным достаточной растительности (и возможно, источников воды).
Если несколько вернуться к более раннему антропогенезу
по теме плотности населения возникает следующая довольно цельная («системная»)
картина.
Преантроп спустился с деревьев в момент разрежения леса в связи с потеплением, образования саванн (мы
начинаем издалека, чтобы показать роль огня и изменения климата). Из
безопасности первобытное стадо или семья тяготели к жизни и стоянкам (на ночь)
возле крутых, возможно, каменистых
склонов. Это на этапе орудийной слабости и до открытия огня предотвращало
гибель многих в момент ночного и просто нападения крупных хищников. Молодые
особи и дети, используя цепкие пальцы, могли карабкаться по каменистому склону,
по которому не мог передвигаться хищник (включая семейства кошачьих).
В последующем и с открытием огня, а также с переселением
в более умеренную зону преантроп использует, находит,
вырывает или выбивает в скалах пещеры, которые становятся убежищем от непогоды и для безопасности.
Костер и его постоянное поддержание (для готовки пищи)
уменьшает в местах постоянных
стоянок плотность растительности.
Как результат предгорное
и горное малолесье, луга и кустарник в субтропиках и при наличии горных
ручьев в местах расселения становятся наиболее типичной обстановкой гоминид. Здесь
популяция гоминид размножалась наиболее успешно и наиболее рано и безопасно,
занимаясь до поры охотой на крупных животных. Плотность человека здесь максимальна,
горные кручи рядом, леса на кручах еще есть, а в саванне только отдельные деревья. Климатически
умеренное похолодание зимой и не чрезмерно жаркое лето – удобное место для возможности
не думать об одежде. Но именно в такой местности сжигается лес (дрова),
ухудшается травяной покров, сокращается количество крупных травоядных и
животный мир травоядных уничтожается относительно полно охотниками.
Именно здесь по совокупности указанных факторов должна
возникнуть ПЕРВАЯ зона разрушения антропогеоценоза -
экосистемы расселением гоминид или кроманьонцев, занятых охотой. Именно здесь в
некий момент возник катастрофический недостаток белковой пищи, сначала крупных,
потом любых животных для пищи, и еще позже как остаток возникает кризис
фруктовых и овощных растений.
И тогда в таком месте начинается работа с травами. У
нас появляются и другие основания такого внимания к травам. Здесь
человек вынужден собирать и перетирать (камнями) горсти зерна диких злаковых.
Почему это не случайно и не редко, а надолго? Почему это не чрезвычайный голод,
а хронический? А потому, что пришлось растирать зерна камнями и так долго, что
человек догадался изобрести зернотерки или ручные жернова – первые зернотерки
для еще диких злаков обнаружены к XVI тысячелетию до
н.э. в Палестине и к XIV – XIII тысячелетиям – в долине Нила [Алексеев, с. 417],
ссылка на Kraybill N. Peagricultural tools for the preparation of food in the old Wold. – In: Origen of agriculture. А в Месоамерике зернотерки позже были
в отсутствии камней даже из обожженной глины).
Итак, Матери кормили детей этой зерновой дробью,
смачивая ее своей слюной. Следующий логический шаг – замачивать зерна в воде. А
для этого нужны были углубления в камне, в листьях или ПОСУДА.
Сначала ее делали из камня или дерева, позже,
возможно, при отсутствии дерева, это была глина, высохшая на солнце, т.е. глина стала обожженной, потом обожженной на костре. И только
позже, вероятно, в каменных плошках, случайно нагрев зерно на солнце или пытаясь
нагреть зерно в воде, человек получил нечто в виде КАШИ, которая действительно
резко изменяет значение зерна и отношение к нему, особенно при кормлении детей.
Далее зерна в смеси с водой,
забродившие по каким-либо причинам и брошенные на горячий камень, ранее нагретый огнем, а на Ближнем Востоке, на
камень, раскаленный солнцем за долгий день, на глину, могли превратиться в
первые лепешки, в первый хлеб.
Именно в этот момент резко поднимается
значение полостей для хранения, роль сосудов (мясо в прошлом ели сразу и
остальное было несъедобно). Зерна можно было хранить и это был первый долго хранимый ресурс пищи – первый реальный «консерв».
А хранить было от кого. Прежде всего, от грызунов.
Ведущими стали мыши. Недаром кошка в Древнем Египте была священным животным[1]. В
Месоамерике эту роль играл дикий ягуар, который отпугивал зверей, травивших
кукурузные поля, а сам был для урожаев безвреден.
Итак, спасение от голода было найдено. Оно заключалось
в поиске зерен, которых в травах злаковых в предгорьях Малой Азии было
достаточно. Это решение обеспечило и появление
достаточно приемлемой пищи, особенно для кормления детей, стариков и больных. Далее простая и уже описанная исследователями логика работы с
дикими злаковыми привела к развитию земледелия.
«Земледелие развилось, скорее всего, из усложненного собирательства и вследствие наблюдений над прорастанием семян на почвах, увлажненных естественными разливами низовьев небольших речек, ручьев». Лиманная (илистая) или заливная территория была немедленно доступной для посадки зерна даже заостренной палкой (что видно у ацтеков, ранние земледельцы и на Ближнее Востоке, в частности на Ниле не имели или почти не имели мотыг. Кроме того, обитатели могли огородить лиманные участки поля малыми валами, чтобы задержать больше весенней воды или воды разлива. Это уже начатки ирригации, [Марков Г. Е., с. 87-88].
Примечание: По данным ряда исследователей и в
Междуречье - с Севера - и позже на Нил - с Северо-Востока
или с Запада - пришли первые земледельцы
из других предгорных районов – центры известных цивилизаций вторичны по
развитию земледелия.
Мы указываем на то, что наибольшие проблемы с пищей могли возникать у жителей лесостепной зоны в предгорьях с постепенным сокращением растительности в период постепенного потепления климата, исчезновением крупных животных. Как предполагает Марков «позже часть горно-степного населения переселилась на открытые аллювиальные равнины, где оно создало раннеземледельческие поселения».
Мы приведем и другие мнения, совершенно противоположные, впрочем, косвенно, подтверждающие наш вывод. Так, В. П. Алексеев пишет:
«Назывались в качестве таких причин и климатические изменения, и вымирание животных в результате интенсивной охоты в верхнем палеолите, и естественный переход к бессознательной селекции тех растений, которые окружали жилище человека…и нестабильность охотничьего и собирательского хозяйства, якобы подтвержденного кризисам, от которых свободна производящая экономика даже на самом раннем этапе своего развития. Ни одна из этих причин при более пристальном анализе не оказалась решающей, да и не могла оказаться ею, так как процесс перехода от потребляющей к производящей экономике был исключительно сложен, охватывал все, или почти все, аспекты жизни первобытных антропогеоценозов. Поэтому и объяснение его тоже должно быть многофакторным, и каждая из перечисленных причин … могла сыграть здесь свою роль», [Алексеев В. П., с. 417].
Мы за многофакторность исследования и вывода, но мы
считаем, что в системном исследовании появления земледелия не полно
использованы все материалы, относящиеся к причинам нарушения охотничьего антропогеоценоза.
В другом материале, обсуждая меридиональные пути
движения неандертальцев в связи с межледниковьями и
оледенениями, мы обращали внимание на то, что устойчивым каналом такого
движения при всех ритмических тепловых катаклизмах являлся лишь регион Малой
Азии с переправой (переходом) у Босфора и Дарданелл. А потому уходя на Юг, а
потом на Север и огибая Средиземное море, наши предки двигались преимущественно
по району Палестины, Сирии, Месопотамии Суэцкого полуострова и Аравии. Здесь
же, в пещерах Израиля, отмечены и переменные места проживания неандертальцев в
их чередовании с кроманьонцами. Таким образом, указанные места стали, как мы
понимаем проходным двором для раннего человечества. А где движение, там и
максимальная охота у охотников, и максимальное разведение костров, вырубка
деревьев. А где вырубаются деревья, потом кустарник, там возникает и кризис
фауны, и кризис всей плодоносящей флоры и недостаток воды
и иссушение источников. И это помимо природных изменений тотального характера.
Таким образом, именно это место – первый кандидат на вырождение растительности
в чистые луга, заполненные почти только травами. Это касается Палестины и,
например, районов Петры. Позже такой многосоткилометровый луг получит
наименование «Плодородного полумесяца». Понятно, что для выживания в пустыне
остались предгорья с остатками воды. В таких предгорьях и голодали оставшиеся в
живых общины, пока не освоили новую технологию.
Внимание к логике и психологии развития человека может дать значительно больше для понимания этого периода. И мы переходим к следующему разделу
Мы можем только предположить, что прежде чем, начать
сеять зерна, человек принес их на свою стоянку и, вероятно, затоптал часть
зерен возле жилья. Когда они стали прорастать, он обнаружил такие ростки. Это
наиболее естественный ход дела при одном условии: колоссальном внимании к
каждому зернышку и стеблю, несущему зерна. А это говорит об огромной мотивации
к пище, т.е. о физиологической потребности на уровне хронического голода. Отсюда
следует и развитии технологии.
Затаптывание зерен в намоченную землю, позже, не исключено
закладывание каждого зерна в ямку с водой, позже проращивание зерен в мисках с
водой. Это шаги развития. Технологические
решения немедленно обретают символическую обрядовую форму. Это
формирование новой идеологии рождения и смерти растения в мышлении человека. Технологии являются продолжением опыта человека в части рождения и
роста детей и смерти человека с участием матери Земли. На этот опыт
накладывается опыт охоты на животных (уборка хлеба выглядит как убийство
растений). Заметим, что много позже у человека возникают и сексуальные
ассоциации при сеянии как коитуса с землей для деторождения, но это позже.
За опытом посадок и уборок хлеба и ростом обобщений следует
и опыт огораживания участков посадок от потравы птицами или животными. После
сбора идет освоение технологий молотьбы и хранения урожая в течении года.
Далее – за сохранением поля идет огромная работа учета объема поля,
учета урожайности, объема семян, требуемого для
посева, чтобы хватило на родовую общину, учета ежедневного расхода зерна
в пищу с тем, чтобы хватило до нового урожая. Это то, что сейчас
именуется логистикой, а у греков именовалось эйкономикос
– ведением домашнего хозяйства или «наукой о том, как люди и общество выбирают
способ использования ограниченных ресурсов».
Несомненно, здесь потребовались впервые и данные по
астрономии – о количестве дней в году – от весны до весны. И все это было
необходимо уже до возникновения первых письменных цивилизаций. В других
ситуациях (ошибок в расчетах) общины не смогли бы выжить. И следует быть
уверенным, что такой трагический опыт «жить или не жить» был передовыми
общинами того времени пройден.
Интересно видеть споры теоретиков исторического материализма по теме становления земледелия. Так В. П. Алексеев объясняет, что раннее неолитическое земледелие мотыжного типа и без применения тяглого животного вовсе не было приспособлено к возможности производить прибавочный продукт. Он приводит ссылку на расчеты Р.Л. Карнейро, основанные на исследовании земледелия в бассейне верхнего течения Шингу в Бразилии.
«Не приводя самих этих расчетов, следует отметить основной вывод: при примитивном земледелии продуктивность труда не намного выше, чем при охоте; различие недостаточно, чтобы отнести переход к земледелию на счет более высокой производительности земледельческого труда. Р.Л. Карнейро заканчивает свою статью точной и красивой формулировкой (с. 76): [Карнейро Р. Л. Переход от охоты к земледелию – Советская этнография, 1969, 5.] «При взгляде издалека эволюционная поступательность представляется логическим развертыванием внутренне присущей обществу тенденции. Однако при более пристальном рассмотрении она всегда оказывается опосредованной конкретными экологическими условиями». Можно думать, что не более высокая производительность на первом этапе, а известная стабильность, какой-то шаг на пути к независимости от сезонности охотничьего хозяйства и колебаний численности промысловых животных предопределяли переход к возделыванию растений в подходящих экологических условиях». [Алексеев В. П., с. 418-419].
«Независимость от сезонности и колебаний численности» у Алексеева, по сути, означает наличие зависимости от недостатка животной пищи и пищи вообще, что попросту именуется «голодом». Создается ощущение, что авторы не вполне понимают ситуацию. Р. Карнейро утверждает, что производительность первого земледелия была не выше охотничьего. Но позвольте! С какой стати человек начнет осваивать то, что не лучше, не существенно эффективнее и дает менее питательную пищу? И мы не затруднимся с ответом! Только при отсутствии всякой другой!
Если есть голод, то человек не освоил ничего
культурного, тем более не освоил до полного голода в «одной отдельно взятой
стране» какого-либо скотоводства. Потому и сравнивать технологии не резон. Земледелие
возникало и начато в полном отсутствии окружающей живности.
Мы видим, что кроманьонец, а потом неандерталец упустили гибель мегафауны
в своих районах обитания. Мы видим, что
кроманьонец упустил и гибель всякой другой вплоть до микрофауны, доведя себя до
пустой саванны даже без минимума фруктов и овощных культур. И потому «мысленно»
давать человеку того времени «шанс» в модели реконструкции на первичность
освоения скотоводства, у нас нет никаких оснований! Если бы
человек с приближением голода освоил скотоводство ДО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ, то мы этот
спор бы не заводили потому, что ОСВОЕННОЕ скотоводство с позиций древнего
человека оказалось (после освоения) много ближе к охоте и много эффективнее (в
смысле снижения затрат на труд), чем земледелие (хотя и несет в себе черты
культурного тупика, который мы бы позже несомненно увидели и археологически
отметили).
Только здесь мы возвращаемся к поднятой теме – вторичности скотоводства. Логика проста. Homo sapiens не мог освоить скотоводства ранее, чем земледелие. В противном случае, в случае твердого и определенного освоения скотоводства, что невозможно по ранее представленным соображениям этапности ментальности, он бы так и не освоил земледелия, перейдя сразу к скотоводству! И этого было бы достаточно для ответа на сакраментальный вопрос Шекспира!
Освоение земледелия и нового источника пищи имеет
множественное значение именно для последующего одомашнивания скота и
возникновения скотоводства.
Первое – Впервые возникла возможность и процесс
накопления и длительного хранения продовольственного продукта
Второе – Это впервые в истории человечества создало
техническую или теоретическую возможность (пока не социальную) создания
накопленного человеческим трудом ресурса, превышающего его текущие потребности.
Третье – возник прогресс в ментальном развитии
человечества. Практика земледелия впервые создала навык, умение распределять и
планировать распределение значительных ресурсов на длительное время (год и более). Это колоссальный прорыв. До того запасы человека касались только безопасности 1 уровня –
страха утраты жизни (запасов оружия защиты и материала для него, подготовки
места обитания, подготовки костра). Теперь запасы распространялись на
обеспечение физиологических потребностей – питания. Они стали долговременными.
Это новое и важное в отношении и земледелия, и позже
скотоводства совокупность свойств – земледелие впервые создало мотивацию и
главное, жизненную практику, в в
планировании деятельности человека на длительный (год и более) период. Именно
планирование посевных работ, планирование распределения и равномерного
использования во времени уже запасенного и собранного зерна с тем, чтобы его
хватило, достало до следующего урожая и т.д. Эти виды активности мышления явили
собой революцию и повлекли позже важные изобретения – расчеты количества,
интерес к временам года и сезонам, учет потраченного. Но главное, мышление
человека получило важнейшие новые и до той поры
отсутствовавшие принципы любого прогнозирования и результатов собственной
активности, без которых не возможна другая долговременная плановая и
целенаправленная деятельность. Зерно явилось первым серьезным ресурсом для
годового планирования производства и распределения (потребления). Оно открыло
возможность для спокойного и планового совершенствования и открытия других технологий
(скотоводства, обработки металлов и т. п.)
Четвертое – выращивание растений из семян заложило у
лучших представителей человека начальные (для того момента, истинно
философские) представления о развитии жизни и возможности управлять ею в
природной среде.
Пятое – накопленный запас зерна позволил человеку минимальную свободу выбора направить
часть накопленного зерна на восстановление разрушенного ростом населения
пищевого баланса
Шестое – устойчивое внимание и уход-контроль
(возможно, полив, прополка) за растениями – также важный навык, впервые
приобретенный в земледелии, до этого аналогичное в практике человека имело
место лишь по уходу за маленьким ребенком и за костром.
Седьмое – практическая седентаризация,
переход к условной оседлости в связи с земледелием, в то время, как постоянный охотничий поиск и собирательство образуют
тенденцию к смене мест в случае исчерпания ресурсов на местности. Оседлость эта
носит условный, но все же устойчивый характер,
поскольку человек вынужден обрабатывать все новые участки земли, но скорость
смены места намного меньше времени жизни поколения
Восьмое – это становление производящего хозяйства. Человек впервые овладел природой или
ее технологическими внутренними особенностями (естественными биологическими в
данном случае природными процессами – рождения и гибели растений –внешними технологическими процессами) в таком объеме, в
котором на долгие (прямо скажем, тысячи лет) смог обеспечить себе пищу в
зависимости преимущественно от собственного труда и при относительно малой
зависимости от «капризов» природы. Это соотношение объема результата,
обусловленного собственной активностью, и объема случайности в результате
человеческого труда, обусловленного внешними обстоятельствами, можно считать
фактором, определяющим водораздел или дихотомию производящего или присваивающего
хозяйства. В целом с позиций теории Маслоу человек впервые определенно вышел на
обеспечение потребности безопасности уровня II (в пределах капризов погоды).
Девятое – этим самым оказался открыт путь к новому
росту популяции и заселения. Земледелие на долгий период сняло критичность
роста популяции в условиях достигнутого демографического давления в антропогеогенезе и стало по этим причинам ведущей сферой
хозяйственной деятельности, повлекла дальнейший рост плотности населения. Таким
образом, снятие страха за смерть детей открывает новые возможности для их
рождения – удовлетворения потребности любви и принадлежности.
Итак, появление скотоводства имело следующие
предпосылки: 1) наличие свободного
ресурса питания - зерна; 2) практика ухода за растениями, которое порождает идею ухода за любым растением,
например, плодовым, или за чем-то живым, что можно позже употребить в пищу;
3) опыт и практику установки оград для защиты участков посевов и приготовления
жгутов, плетей из соломы; 4) навык учета расхода
ресурса и планирования, что позволит рассчитать потребное для содержания
животного; 5) появление относительной оседлости,
что ведет к возможности строения оград земельных участков. Все эти условия привели
к возможности формирования новых навыков, получивших название «скотоводства».
Скорее всего, первыми на новом уровне ресурсного
обеспечения и возможностей сохранить пойманное животное были идеи не убивать
немедленно раненую жертву охоты, а сохранить ее для удобного или значительного,
важного момента в жизни рода, поскольку теперь род мог существовать и не
голодать вплоть до известного момента
или важной события. В момент освоения земледелия уже есть независимый ресурс и
понимание, что мясо есть лакомство, объем которого хочется увеличить. А
длительное пребывание скота на стоянке рядом с огородом постепенно привело к
идее разводить скот, как и растения.
Скотоводство реализуется: 1) приводом скота и
содержания его в построенной ограде или на привязи, которая продумана и
подготовлена, что возможно только при оседлости; 2) длительном наблюдении за скотом, 3) его кормлением в неволе запасами,
которыми человек уже владеет, осознанно управляет, и 4) поиском исполнения идеи
размножения скота в неволе или просто обеспечения безопасного размножения пары
скота внутри загона, наблюдение за ростом приплода.
Все сказанное и привело к решению такой задачи, хотя,
конечно, мы представляем совокупность этих условий как случайную цепь событий,
а не сознательный заранее продуманный
человеком того времени план.
Археологические данные указывают на
одновременность формирования земледелия и скотоводства в период от 10 до 7-4
тыс. до н. э. Однако, погрешность оценки первичности земледелия по археологическим
данным практически неустранима. В
появлении опыта земледелия в период нескольких десятков поколений в момент
чрезвычайного локального голода, т. е. на протяжении нескольких сот и тысяч лет
невозможно выявить момент одомашнивания животных, скорее это и процесс неодновременный
для различных точек Ойкумены. Но сначала земледелие предшествует скотоводству,
а позже скотоводство, отделившееся от земледелия шествует
по планете свободно и самостоятельно, получая «прописку» в любом охотничьем
хозяйстве. Теперь передается идея и технология. Точно так же идет независимое
распространение земледелия.
Важное следствие первого скотоводства – это тайна
секса, начало понимания его значения в жизни человека. С момент наблюдения
коитуса всех домашних животных человек должен был окончательно придти к
пониманию роли мужчины в рождении ребенка. И с этого момента мужчина,
приходящий к женщине, стал твердо понимать свою причастность к ее детям. И это
должно было сказаться на скорости формирования парной семьи. О возникновении
патриархата мы скажем чуть позже. Но по сути роль той или другой стороны полов
в рождении и содержании детей (ПЛП) и в обеспечении этого процесса
многообразными ресурсами (ПБ1, ФП, ПБ2) и стало основой «статуса» полов (ПУ=ПБ3) в том маленьком коллективе с разделением (половозрастным)
труда, который именуется «семьей».
Еще о других контраргументах - раннее появление на стоянках костей собак и кошек. Следует отметить, что собаки и кошки, вероятно, значительно ранее пристали к человечески стойбищам, и возможно, даже стали служить важную службу – оповещения чужих или появления хищников. Однако, эти животные, приносящие пользу, вовсе не являются основой удовлетворения потребностей человека в мясе. С другой стороны, человек при большом голоде вынужден был использовать в пищу и этих животных, которые, как и свиньи, стали типовым элементом китайской кухни (и высокая ранняя плотность населения в Китае - прямой аргумент). Таким образом, охотник вполне мог съесть любимую собаку, и «любил» он ее не только как «друга», и в этом он более охотник, чем мы – любители домашних животных. Но от поедания собаки или кошки до одомашнивания и разведения – большой путь. Существенно, что собственно «содержания» этих видов в семье человека не было. ИХ не ловили и не удерживали в загонах, их не кормили сознательно – они пользовались отбросами пищи человека. И то, что звери – паразиты (и затем помощники) были этапом на пути – сомнений нет. Потому одомашнивание собак и кошек есть этап, но не собственно скотоводство.
Мы показали выше, что ряд требований к переходу не мог позволить охотнику немедленно стать скотоводом. Но мы не можем определить период, который нужен потенциальному земледельцу и фактическому уже земледельцу для того, чтобы придти к идее эффективного ведения животноводства (скотоводства).
А теперь мы представим динамику потребностей родового общества времени освоения земледелия в разрезе полов и одновременно укладов охоты и собирательства.
Мы представляем состояния развития общества кроманьонцев с усиления у них собирательства с приближением их к мезолиту и неолиту:
1. Собирательство предшествует, но является равноправным или второстепенным занятием в период неолита при наличии животной пищи. Однако роль жрецов и знание трав и растений является уже значимой. Собирательство включает наличие людей творчества и знаний (жрецов), т.е. зачаток или начальное разделение умственного творческого и исполнительского труда.
2. Толчок – голод в части животных белков и длительными временами или длительно в определенных районах голод в связи с недостатком растительных белков в регионе Малой Азии и Ближнего Востока - плодородного полумесяца.
3. Выявление технологии обработки земли и проращивания семян и полива рассады, ее вызревания (идея).
4. Распространение технологии и сопутствующих расчетов размера посевов, урожай с которых достаточен до следующего урожая.
5. Освоение идеи истощения земли, снижения урожайности и вырубки, выжигания и расчистки нового поля.
6. Распространение технологии о переходе на новые участки земли.
7. Циклическое истощение старых полей и расчистка новых.
Примечание: Невозможность накопления и сбора прибавочного продукта
и потому дальнейшего культурного развития в связи с постоянным истощением земли
и трудностью расчистки новых полей. Труд расчистки нови тяжел. Новые поля не
подготавливают раньше, чем не будет истощено предыдущее поле. Поскольку традиция очень сильна, а в родовой системе (с господствующей реципрокацией) лиц,
заинтересованных в накоплении прибавочного продукта нет, то и мотивация к
получению большого запаса зерна в семье или родовой семье не может возникнуть.
Мы обозначаем потребности следующим образом:
ПБ1 – потребность отсутствия страха смерти или отсутствия боли;
ФП – физиологические потребности;
ПБ2 – потребности в безопасности 2 (накопления запасов, гарантирующих надежность текущей жизни - удовлетворения физиологических потребностей в будущее время;
ПЛП – потребность любви и принадлежности, в частности тревога матерей за здоровье и жизнь детей и других членов «семьи» в понимании семьи и рода того времени, включая старших членов семьи, например, мать и ее братьев и сестер (по матери).
ПО – потребность общения;
ПБ3 – потребность в безопасности 3 (преодоления конкуренции за рост или падение статуса и ранга как способа удовлетворения потребностей при использовании ресурсов конкурентных с другими членами общества);
ПТ – потребность в творчестве (поиск неопределенности и ее устранения, предполагает все действия, которые повышают самореализацию индивида, выступают как положительное или отрицательное действие).
|
Состояние или действие |
Мужчины (защита и охота) |
Женщины
(собирательство) |
|
1.Человек разумный разумный, в фазе первого развития при сбалансированном отношении охоты и собирательства |
ФП <–> ПБ2 ПБ2 <–> ПО, ПБ3, ПТ Мужчины, господствуют как ведущие кормильцы и защитники |
ФП <–> ПБ2, роль женщин и собирательства ниже роли мужчин
|
|
2.Человек разумный разумный, в фазе мустья и неолита в начале преобладания собирательства после падения возможности охоты на крупных животных при истощении мегафауны. |
ФП <–> ПБ2 Вместе с гибелью мегафауны можно предполагать и сокращение опасности от крупных хищников. Тогда сокращается и роль мужчин в защите семьи и рода от нападений извне |
ФП <–> ПБ2, роль женщин и собирательства повышается, в стадных отношениях появляется матриархат, и он ведет к формированию родовой системы, предшествующий раздел Матриархат подводит к временному господству женщин в кормлении ПБ2 <–> ПО, ПБ3, ПТ (опыт использования полезных (пища и лечение) и опасных (защита) растений и плодов. |
|
3. Истощение фруктовой и полезной в питании растительности в ареале возникновения земледелия |
ПБ2 –> ФП |
ПБ2 –> ФП |
|
4. Женщины в отсутствии растительных белков и недостатка плодов, стеблей и корней известных им растений начинают сбор плодосемян злаковых |
ФП –> ПБ2 |
ФП –> ПБ2 (сбор семян, их перетирка и размачивание) |
|
Состояние или действие |
Мужчины (защита и охота) |
Женщины
(земледелие) |
|
5. Открытие сеяния и выращивания новых семян при попадании собранных семян в грунт (возможно, на стоянках) |
ФП |
ФП –> ПБ2 –> ПТ (открытие способа выращивания растений есть выработка информации и творчество) |
|
6. Развитие сеяния и ухода за посевами, сбора урожая |
ПБ2 |
ПБ2 –> ПБ3 –> ПТ (господство женского труда) |
|
Состояние или действие |
Мужчины (защита, охота,
тяжелый труд в земледелии, подъем и подготовка пашни) |
Женщины (земледелие,
легкий труд в посадке хлеба, в сборе урожая, приготовлении пищи) |
|
7. Формирование тяжелого труда по подготовке поля, проведению к нему воды и т. п. |
ПБ2 –> ПБ3 –> ПТ Роль и статус мужчин снова возрастает. Они берут ведение технологии обработки в свои руки связи с ростом роли и доли тяжелого труда. |
ПТ –> ПБ3 –> ПБ2 |
|
|
|
|
|
Состояние или действие |
Мужчины: земледелие
(тяжелые работы), защита и охота |
Женщины: земледелие
(легкие работы) ведение домашнего
хозяйства |
|
1.Возникновение условий для скотоводства а.Формирование оседлости б.Формирование оград для отражения потравы посевов дикими животными. в.Формирования опыта плетения из тонких стеблей различных жгутов и нитей. г.Накопление запасов зерна и умение их распределять до нового урожая д.Формирование новых опыта и традиций отложенного потребления запасов. е.Представление о зарождении плода у животных и о возможности управления животными, как и растениями. |
ПБ2 |
ПБ2 В земледелии– посевы, прополка, поливы и сбор урожая как продолжение собирательства, обработка урожая. |
|
2. Появление технической возможности захвата диких животных и наблюдение за их жизнью, рождением и ростом приплода |
ПБ2 –> ПБ3 –> ПТ Охота с целью получить живые экземпляры для увеличения количества экземпляров по аналогии с увеличением количества зерен для пищи. Формирование родовых стад домашних животных |
ПБ2 |
|
3.Развитие животноводства и скотоводства. |
ПБ2 - > ПБ3 - > ПТ Работы в скотоводстве: выпас и поиск пастбищ, охрана скота от хищников случка животных, огораживание лугов, забой скота, выделка шкур и т.п. |
ПБ2 Легкие работы в скотоводстве (кормление, доение, уборка отходов, приготовление пищи). |
|
4. Отделение скотоводства от земледелия. Часть мужчин в прошлом охотников тяготятся тяжелым физическим трудом земледелия и в скотоводстве находят традиции охоты и работы с животными. Решение об оставлении земледелия ускоряется или подкреплено трудностями с водными запасами, необходимыми на богарных землях. Выпас скота на травах и поиск травы оказывается эффективным решением при трудностях орошения и подвода воды. Тогда резервуары воды или вода оазисов используется только для водопоя скота. |
ПБ2 –> ПБ3 –> ПТ В случае достаточности больших степей возникает экономия физических сил мужчин на земледелии с учетом того, что выпас много проще, чем рутинный ручной труд подготовки и обработки полей. Ведущие (и творческие) формы удовлетворения всех потребностей семьи и рода оказываются в руках мужчин (ПБ1, ФП, ПБ2, ПЛП, ПО, ПБ3 и ПТ) При этом формируется патриархат и часто полигиническая семья. |
ПБ2 –> ПЛП –> ПО –> ПБ3 Матриархат и даже полиандрия сохраняется в традициях высокого собирательства или там. где женщины сумели сохранить свою экономическую и моральную власть над мужчинами. Обычно матриархат должен сохраняться в районах, где возможности охоты и потребности хозяйства в физической силе и в защите – невелики. |
Мы в этой таблице не приходим к каким-то открытиям, а только фиксируем уровни потребностей. Единственное объяснение в системе мы получаем по поводу появления матриархата и смены ее патриархатом времен земледелия и скотоводства. Однако сам подход видеть потребности и наличные средства их достижения ведут к простому перечислению возможных средств, но средства, даже перечисленные, оказываются ключом к пониманию жизненных и потому ментальных сдвигов и состояний внутри ведущих социальных структур того времени – родовой общины и появляющейся парной семьи..
Александренков Э. Г., Индейцы
Антильских островов, М., «Наука», 1976.
Поршнев Б. М. О начале человеческой истории, М., 1974.
Четвертаков
С. А. Реконструкция
теории Маслоу. СПб, Алетейа, 2011.
© С. А. Четвертаков, 2011
[1] То, что керамика не прямо связана с земледелием, указывают археологические данные, как для раннеземледельческих поселений, так и одновременно для горно-степной полосы (возможно в месте источнике земледелия), в V-IV тыс. до н. э. ею пользуются уже неолитические племена Европы и Сибири, что, как можно предполагать, перенесено - передано культурой первых скотоводов, ушедших от земледельческих центров. Жаренье мяса не требовало сосудов, только рост роли собирательства мог увеличить потребность в сосудах, прежде всего в злаках [Марков Г. Е., с. 93].
