Содержание                                     Вперед                       

 

                                                           Правка 13 марта 2008

 

                                                                                                          Версия 2004-09-12

Предисловие

 

Автор ставит своей целью обратить внимание научной общественности на несправедливо оставленную исследователями теорию иерархии потребностей Абрахама Маслоу [Маслоу А., 1970/2001].

 

Истоки работы. Настоящие материалы по теории мотивации созданы в связи с критическими замечаниями рецензентов моей статьи, посвященной эксплуатации труда в свете иерархии Маслоу в одном из российских социологических журналов. Замечания отразили непонимание социологами взаимоотношений потребностей, мотивации и культуры. Автор надеется, что этот замечательный вопрос, вызвавший начальное полугодовое исследование в 2004 г., способствовал появлению новых результатов в уточнении потребностной и мотивационной сферы человека, ее развития и соотношения с теорией Маслоу и темой социальной культуры.

 

Однако, конечная цель настоящей работы – укрепить и обосновать выводы, уже сделанные на основе теории Маслоу по поводу эксплуатации, классов, социализма, иерархий труда, политической культуре и ментальности, путям ее изменения. Эта цель важна для объективно прогрессивного переворота с головы на ноги соотношения «государство – общество» хотя бы в мышлении общества. Она остается чрезвычайно актуальной для настоящего и будущего российского общества.

 

Кроме того, иерархии труда как новый объект и модель социального познания (более общий, объединяющий и архаическое государство, и капиталистическую организацию, и многие другие социальные институты) позволяют по-новому увидеть стадиальность социального развития. Модель иерархии труда также позволяет понять цикличность исторического процесса и ряд других закономерностей в докапиталистическом историческом развитии, в частности, определить по-новому феодализм как уникальный исторический мостик к капитализму (Европа, частично, Япония), обусловленный «относительной полнотой распространения культуры железа и земледелия».

 

Мы, несмотря на полученные нами 20 лет назад реальные выводы по теме, можем подкрепить нашу направленность более поздними взглядами П. В. Симонова и М. Барга, которого он цитирует: «Создается впечатление, что мотивационная триада – витальное, социальное и идеальное - обнаруживает себя не только в поведении отдельного человека, но и в истории человечества. И тогда возникает вопрос: не являются ли потребности интегративной категорией, в которой нуждается современная историография», цит. по [Симонов П.В., 1993, с.34-35].

 

 Автор готов к тому, что некоторые из выводов уже получены и представлены другими исследователями, и априори приносит всем, не упомянутым в его далеко не полном обзоре, свои извинения, всегда готов включить ссылки и указание на приоритеты или учесть иные точки зрения. Единственным ограничением для этого является его свободное время, которое, к сожалению, спланировано надолго вперед для формирования большого плана первой демонстрации уже полученных результатов по важным следствиям теории Маслоу для общества.

 

Ниже дано описание разделов работы. Результаты кратко излагаются в конце каждого раздела, поэтому экономный читатель может оценить их значение для себя, заглянув в выводы.

 

Раздел 1 представляет общеметодологические взгляды автора на систему потребностей и мотивов индивида, содержит краткий обзор теорий мотиваций. Здесь использован в максимальной степени обширный и, вероятно, самый последний на текущий момент обзор - работу Евгения Павловича Ильина в объемной монографии «Мотивация и мотивы» издательства «Питер». Наша цель выделить наиболее общие мнения специалистов по данной теме, которые позже автор будет использовать в своих построениях, как аргументы в пользу тех или иных решений.

 

Раздел 2 посвящен истории возникновения теории иерархии потребностей Маслоу. Мы излагаем теорию и вынуждены также частично ее развить, а, в другом отношении, упростить. Раздел завершается указанием на то, что последние открытия позволяют считать высшие потребности псевдобиологическими по своей природе.

 

В Разделе 3 с учетом модели мотивов Е. П. Ильина мы последовательно анализируем развитие и усложнение мотивационных структур от простых потребностей через мотивационный цикл, начиная от системы афферентации Петра Кузьмича Анохина через развитие установок, затем метапотребностей, наконец, к формированию направленности личности. Приводится новая схема иерархии мотивационных структур взамен и в дополнение к верной в целом, но недостаточно структурированной общей схеме мотивационной структуры Ильина.

 

В Главе 4 мы приводим известные результаты по нейромедиаторам, открытие которых позволяет представить возникновение новых метапотребностей через реструктуризацию процессов автогенерации нейромедиаторов опиоидного типа (естественных наркотиков, вырабатываемых мозгом и другими органами человека при некоторых условиях). Эти механизмы связывают наши макропредставления о положительных эмоциональных воздействиях и подкреплениях некоторых видов деятельности с современными нейробиологическими представлениями. С учетом суждений психологов об эмоциональном подкреплении поведения человека развита гипотеза о роли опиоидных медиаторов в формировании и актуализации вторичных или метапотребностей.

 

Раздел 5 является по времени последним в работе автора, в нем потребность уважения Маслоу рассматривается интеграция сложного символического в социальной (и частично уже в биологической) культуре поведения, обусловленного конкуренцией за распределение различного рода ресурсов и минимизацию такой конкуренции. Реконструируя представление об истинном содержании потребности уважения, лежащей в основе такого поведения, мы подходим к ее оценке как особой формы потребности безопасности. В онтогенезе место этой потребности продолжает быть неизменным, уважение опосредует прежние потребности Маслоу – общения и самоактуализации. Поэтому в системе Маслоу «перемены мест слагаемых не происходит» - мы более глубоко (и исторично во времени) начинаем оценивать «уважение» и представление о происхождении «статуса».

 

В разделе 6 проводится обзор общих и специальных – частных и дифференциальных - теорий мотивации от МакДауголла и Маррея до исследователей второй половины XX века. В материалах большую роль играют обзоры материалов, в том числе и учебных в Интернете. Главная цель раздела – демонстрация непротиворечивости наиболее известных теорий мотивации и теории потребностей Маслоу, последняя выступает по отношению к первым как общая теория.

 

В разделе 7 мы отталкиваемся от работы Бронислава Малиновского в анализе потребностей у высших форм биологических видов и показываем, что иерархия потребностей Маслоу имеет место (в зачаточной форме и на высших уровнях) в среде высших млекопитающих.

 

В разделе 8 кратко резюмирована одна из основных целей работы – проанализировать взаимодействие культуры и иерархии потребностей, пересмотреть взгляды Бронислава Малиновского на культуру, показать в мотивационной сфере человека водораздел между биологическим и культурным. Глава подводит краткий итог в части взаимоотношения культуры и потребностей.

 

Сергей Четвертаков сентябрь 2004 г.

 

В 2008 году автор, закончив большой блок своих работ вплоть до оценки сути и роли феодализма, возвращается к данной теме. Мы откорректировали только одну позицию – соотношение потребности безопасности II в биологическом и социальном мире. Исправлен ряд грубых ошибок орфографии, которые связаны просто с перегруженностью работами, из которых данная является любимой, но готовилась тогда только в вечернее время. Автор приносит за свою  поспешность и небрежность извинения, надеясь перекрыть ошибки данного ниже черновика работы цельностью и системностью общего решения поставленной и исполняемой задачи.

 

Сергей Четвертаков                                                            март 2008 г.

Некоторые вопросы методологии

 

Системный подход. Автор считает себя носителем профессии, которой не учат или которой можно овладеть больше по наитию и душевному складу, но не по материальным целям. Системный анализ относится к классу занятий, у которых практический результат заранее не предопределен, а отсутствие результата или результат, абсолютно неприемлемый для заказчика вовсе не редкость. К частному свойству профессии относится стремление широко оценивать окружение и обстоятельства исследуемых объектов, что немедленно выводит аналитика на смежные или даже в значительной степени удаленные сферы знаний. Возможно, профессия с техническим наименованием сродни занятиям философией.

 

Автор берется за работу, объем которой в рамках обычных научных исследований этого класса для нормальной научной работы (обзора литературы) неподъемен. Системный анализ как и работа на стыке наук всегда мало благодарный труд для исследователя с позиции рецензентов и представителей основных теоретических течений, поскольку объективно автор не может стать специалистом ни в одной из групп выбранных областей. С другой стороны, известна шутка о том, что «полнота специалиста подобна флюсу – она одностороння». В то же время для попыток интеграции оснований более чем достаточно. Множественные мнения ведущих специалистов показывают, что текущее деление социальных наук достигло такого масштаба, при котором знания могут выхолащиваться и становиться бесплодными, см. [Ядов В.А., 1995; Козловский В.В., 1998; Руткевич М.Н., 2001]. Мы можем только напомнить, что подобная озабоченность имела место и полвека ранее. Например, Абрахам Маслоу сказал, что «в американской психологии отмечаются следы опасной тенденции: психологи чаще всего склонны воспринимать реальность как нечто постоянное и дискретное, им проще расчленять действительность на множество отдельных, не связанных между собой феноменов и изучать каждый из них по отдельности…» [Маслоу, 1970/2001, с. 285].

 

С другой стороны, известны все за и против в области разделения труда. Автор и сам достаточно много посвятил этой теме в части проблем эксплуатации и рутинного и творческого труда. Если говорить в шутку, то не все должны возражать против умеренного обрезания научной или предметной среды, но все будут против такого иссечения, которое влечет полную кастрацию в любой сфере расширенного воспроизводства, в том числе и в сфере научной.

 

Автор с ясными для любого специалиста рисками пытается устранить такой недостаток.

 

Второе. Настоящая работа может представляться с позиции экспериментаторов как исключительно гипотетическая теория, не выходящая на уровень верифицируемых представлений.

 

Однако в системном анализе мы можем принимать несколько иные правила игры, чем в отдельных отраслях знаний. Уже развитые и используемые теории мы представляем как множество практик. Действительно, единичная (не общая) теория выступает как частичный факт или обработанная в модели группа фактов (биологической, психологической, социальной) действительности. Такая модель, иногда осложненная ошибками исследования, ошибками обработки и ошибками определения границ применения, отражает фактически материал, и поскольку она не опровергнута прямо, то пригодна к рассмотрению нами и как эмпирическое представление (в мышлении других исследователей). Короче, она частично отражает реальность.

 

Обращаясь к множеству существующих теорий, тем самым, мы используем огромный фактический материал в биологии, психологии, социологии. Такие теории мы рассматриваем, как суждения, неявно содержащие истину или «частично истинные». Именно потому они не опровергнуты полностью и частично используются [Ядов В.А., 1995]. Некоторые из них верифицировались частично с помощью экспериментов. Другие использовались частично на практике. Третьи не опровергнуты, потому, что не противоречат общим интуитивным представлениям специалистов, а следовательно, прошли экспертный контроль. Мы используем эти теории поэтому, как условный фактический материал, когда отстаиваем общность некоторых положений иерархии потребностей Маслоу.

 

Таким образом, мы получаем множество относительно простых идей или моделей как верифицированных суждений. Из них мы можем пытаться строить цельную картину – более просто организованную, чем она представляется на настоящий момент (конкурентной борьбы теорий). При этом мы утверждаем свое право отбрасывать теории-фрагменты или осколки, не укладывающиеся в цельную схему до поры их уточнения или лишения лицензий на истину. Тем самым, можно попробовать сформулировать правило puzzle – мозаики. Сложить цельную картину из множества частично верных обобщений и моделей – это вполне рациональная работа для современных системных аналитиков, находящихся снаружи проблемных границ сказки о «Снежной королеве».

 

Общая цель – состоит в том, чтобы создать систему. Наша конкретная цель состоит в том, чтобы проанализировать возможность представления теории Маслоу в роли общей теории (первого верхнего уровня сложности). Чем более таких различных моделей «укладывается в предлагаемую общую схему, в общую теорию, которая уже, как мы утверждаем, существует, но не признана общей, тем надежней наш вывод о ее ценности (на множестве теорий). При этом мы вовсе не исключаем нашего права на коррекцию и самой общей теории Маслоу. Критерий коррекции – тот же.

 

Еще более ценным оказывается в системном междисциплинарном анализе использование сцепки теорий различных уровней между собою. Межуровневая связь функций и структур материи имеет много меньше свобод интерпретации для исследователя, аналитика, чем сравнение на одном уровне. И тем ценнее гипотетические выводы.

 

Еще один аспект определяется системным движением снизу вверх, и от простого к сложному. При связывании различных предметных (научных или ноосферических) уровней мы используем известный постулат развития. Материя как объект исследования развивается в сфере рассматриваемых наук от простого к сложному, от низшего уровня к высшему. Более того, мы постоянно должны помнить, что объекты более высокого уровня строятся в природе через объекты ближайшего нижнего уровня – ядерного, физического, химического, биологического, психологического и социального уровней. Например, никого не удивит, что теория давления газов строится из анализа движения и соударений о мембрану частиц газа. Социальные отношения намного сложнее, чем броуновское движение, но природа социальных структур и, например, стратификации и т.п. могла бы строиться с учетом законов психологии человека, а психология человека должна нами быть понята в ее зависимости от физиологии и среды, включая социальную. Мы знаем, что в известном нам древе наук, точнее, в нашем понимании древа развития материи, есть разрыв, указанный еще Контом. Пока мы слабо представляем, как связаны нейрофизиология с психологией и последняя с социологией. Но в начале нового века возникает уже обоснованная развитием наук возможность сократить или уменьшить такой разрыв. Таким образом, представление о слоях физиологических, психологических, потом социологических, причем с учетом уровней развития общества, уровней этапов развития технологических культур и ментальности в культурах – все это может стать дополнительным ресурсом исследований. А именно, в поисках причин любого феномена в слое науки мы обязаны опускаться минимум на один уровень ниже. Или иначе каузальность в определенном слое науки лежит в новых функциях, возникающих на уровне объектов, предшествующего уровня.

 

И в сказанном выше возникает новое обстоятельство – требование пристально изучать возникновение или начальный этап появления объекта исследования. Действительно, первичное исследование социальных объектов как статически данного изначально всегда описательно и не раскрывает его глубинной сути. Оно подобно классификации Линнея, но не достигает уровня Дарвина. Использовать холистические требования типа «объект или система требует, чтобы… Для сохранения объекта или целого необходимо…» мы считаем не достаточным, но лишь промежуточным, если не начальным, средством анализа (взаимодействий). В реальности только искусственные системы могут иметь требования, сформулированные их создателями. Отходя от идей Провидения и опираясь лишь на собственный разум, мы должны идти иным путем. Полный спектр изучения объекта должен включать поиск и описание причин рождения, возникновения, первичного формирования (из структурных объектов уровня ниже исследуемого, законы поведения и взаимодействия с внешней средой и друг с другом, а также поиск и возможное описание границ существования и причин и, по-возможности, механизма гибели объекта, его аннигиляции). Именно в этой части анализа структура иерархии потребностей Маслоу может дать решающее преимущество, поскольку она определяет ограничения на порядок формирования потребностей как источника целеполагания субъектов действия. Сама теория Маслоу как порядок, или как гипотеза порядка, вероятно, и является скелетом (или будущей основной) системы возвышения и развития психологии субъекта как движения от биологического к психологическому и социальному. Она, если сравнивать ее с аналогичными классами теорий в других науках, возможно будет стоять в ряду с таблицей Менделеева или теорией эволюции Дарвина, или, если мы ошибаемся, то вместо нее будет существовать некоторая другая теория.

 

В связи с рождением и смертью объектов анализа и сказанного в абзаце выше каждый из объектов исследования, прежде всего, должен быть определен с позиций причин (истории, механизма) его формирования, возникновения. И мы постоянно будем обращаться к этому принципу.

 

Отдельный вопрос - порядок изложения материала. В настоящей работе порядок развития идей многократно нарушен, поскольку детали и идеи много раз приводили к изменению элементов теории, после каждого изменения происходил последующий пересмотр других и многих позиций в модели Маслоу. Этот порядок свойственен не науке, которая обычно служит фильтром малых шагов, отсеивая результаты через научные издания. Этот циклический или многошаговый процесс, когда результат уже прошел несколько циклов мышления и логики, более соответствует динамичным сферам разработки технических и программных систем (версий готового продукта или модификации изделия). Приводить весь порядок работы, который бы сделал изложение цельным и непрерывным автор считает утомительным как для читателя, так и затратным для себя, в чем приносит свои извинения. Отдельные темы прошли «ковку» несколько раз. Поэтому в некоторых точках изложения могут происходить т.н. «разрывы постепенности». Автор пытался сократить количество таких моментов в тексте.

 

Литература к Предисловию

 

Козловский В.В., Утраты и обретения социологии. Журнал социологии и социальной антропологии, 1998, 1, с. 25-40.

Маслоу А., Мотивация и личность. – СПб.: Евразия, 2001 – 478 с. = Maslow, A. H. Motivation and Personality. New York: Harper & Row, Publishers, 1970.

Руткевич М.Н., Общество как система. Социологические очерки. - СПб.: Алетейа, 2001. – 444 с.

Симонов П.В. Созидающий мозг. Нейробиологические основы творчества, М., Наука, 1993 – 112 с.

Ядов В.А. Два рассуждения о теоретических предпочтениях Социологический журнал, 1995, № 2, с. 70-72.

 

1. Место потребностей в понимании деятельности человека

 

Жизнь человека определяется его потребностями. Потребностями, как физиологическими, низменными, так и духовными, возвышенными. И чтобы понять, какие цели ставит перед собою индивид, и к чему он стремится, необходимо понимать, какие потребности и когда индивид имеет или может иметь. Эта парадигма реализует материализм в социологии. Мы ссылаемся при этом на известную фразу Энгельса о том, что «люди привыкли объяснять свои действия из своего мышления, вместо того, чтобы объяснять их из своих потребностей…» [Маркс, К. и Энгельс, Ф., 20, с. 28]. Из этого следует, что мы в продолжение работ ряда известных философов, социологов и психологов намерены во всех массовых действиях видеть, искать соответствующие потребности. Духовное поведение человека также реализует ряд его потребностей. Лучше всего привести слова А. Маслоу о такой вечной потребности как «любовь»: «Мы должны понять, что такое любовь, должны научиться воспитывать ее, творить и прогнозировать – иначе мир будет захлестнут ненавистью и недоверием», [Маслоу А., 1970/2001, с.9].

 

Вторая сторона жизни человека, следующая за потребностями, отражающая потребности, как мы предполагаем, это – активность индивида - содержание любой массовой и типовой деятельности как средства удовлетворения потребности, например, художественного творчества или чтения книги.

 

При осуществлении активности мы видим материальные или, иначе говоря, объективные для нее ограничения или основания. Для чтения книги, например, - это отсутствия прямой опасности, голода, жажды и жары, возможность спокойствия и отсутствия угрозы для здоровья, наличие книги и относительной тишины или возможности сосредоточиться и т.п. Потому средний человек ограничен в любой своей активности целым комплексом условий, которые он или имеет как ресурс, или не имеет на данный момент. Итак, мы скажем, что активность определена внешними условиями и текущим состоянием индивида. А если она ограничена, то во многих случаях и невозможна. Невозможна в том смысле, что она, будучи начата, не приведет к удовлетворению потребности. Но если в массе люди учатся на первых ошибках в своем поведении, то после научения с опытом, они не проявляют активности для удовлетворения потребностей, которые, как они считают, удовлетворить маловероятно или невозможно. Это в переводе на язык потребностей означает, что люди не проявляют или не испытывают те потребности (кроме низших, без удовлетворения последних они просто быстро, умирают), которые они не могут практически удовлетворить.

 

Но тогда мы приходим к следующему выводу: в среднем и для человека как вида и представителя социума и в продолжительном времени реально существующие потребности вполне адекватны реальным (материальным и в том числе и социальным) возможностям их удовлетворения. И, заметим, это не психологический принцип, а вполне социологический, но более того, это тоже материалистический принцип. Как сказал Абрахам Маслоу, «…человек не желает неосуществимого (…об осознанном стремлении). Мы гораздо более реалистичны в своих претензиях, чем допускают за нами психоаналитики, с головой ушедшие в проблему бессознательных желаний» [Маслоу А., 1970/2001, с. 73], а до него Дьюи и Торндайк [Thorndike, E. L].

 

К этому можно добавить только одну деталь – речь идет не о любых желаниях, а о достаточно культурных, предполагающих сытого человека без жажды, холода и других биологического уровня страданий, без «осуществимости» которых он просто умрет. И тогда можно сказать более точно: «еще живой человек не желает неосуществимого…». Другими словами, человек, который желает и не может добиться в своей деятельности по-настоящему важного, но неосуществимого (например, еды, воды и т.п.), вынужденным образом погибает в окружающей его среде витальной неосуществимости. И поэтому неадекватный индивид как объект нашего анализа, как элемент нашей модели, выпадает из экспериментальной или социальной выборки, исключается из него и не может быть предметом обсуждения. Это не наш предмет. Наоборот, это основной предмет для психоанализа и исследования индивидуальных и, кстати, социальных патологий.

 

Итак, мы имеем дело с людьми, которые ведут себя настолько разумно, что удовлетворяют свои потребности в массе. У нас в рассмотрении нет массы людей, которые не адекватны своим потребностям. Мотивация зависит от среды, теория мотивации тоже может как-то зависеть от среды, но «не должна превращаться в теорию среды», [Маслоу А., 1970/2001, с.70].

 

Потребность и активность по их удовлетворению – это две важнейшие первые части социальной действительности, определяющие массовые явления. При этом под активностью мы в начале нашего аналитического пути понимаем и обобщенное удовлетворение потребностей (или подкрепление активности). Мы пока не включаем сюда мышление, предполагая, что у каждого человека оно индивидуально, но и главное, оно плохо измеримо, в отличие от первых двух.

 

Филогенетически для человека важнее активность, труд. Мы знаем, точнее, принимаем на веру, что «труд создал человека». Но для понимания поведения отдельного индивида потребности важнее, как достигнутый, текущий уровень, как состояние или, как говорят в математике, «начальные условия», определяющие возможные будущие действия. Почему потребности важнее? Потребности – самое начало человека, когда он человек только генетически. Маленький человек, как и животное, начинает свою первую деятельность, удовлетворяя потребности. Он, еще ничего не сделав, потребности изначально уже имеет. С другой стороны, потребности неудовлетворенные – это финал человека, его тела и его мозга - носителя разума. В конце концов – потребности запускают активность индивида, главные его поступки, их основной объем, они же и завершают в невозможности их удовлетворения активность человека и саму его жизнь. Поэтому не прав, например, А. Н. Леонтьев, планируя «построение психологии, исходящей из примата деятельности» в своей работе «Деятельность, сознание, личность», [Леонтьев А. Н., 2000]. Обратить внимание на то, что отличает человека от животного – не означает понять в человеке все, сначала логично понять становление человека, его выход за биологические рамки из биологического естества. В то же время в конечном счете мы покажем и частичную правоту Леонтьева – деятельность тоже может творить потребности, но это конечный, а не начальный пункт познания.

 

В итоге мы можем сформулировать логику направлений настоящих исследований. Если мы сможем построить универсальную в первом приближении модель потребностей, показывающую типическое их состояние для множества индивидов на конкретный исторический момент, то ответ о будущем поведении или о намерениях поведения в социальной системе мы далее сможем получить с помощью такой модели. Мы получим ответ для тех социальных условий его, человека, социума, бытия (границ активности), какие сочтем типичными или важными и потенциально интересными. И основой поведения потому является теория мотивации, а не теория поведения или даже теория мышления, [Маслоу А., 1970/2001, с. 71]. Последнее, можно повторить, следует из того, что человек адекватен своим потребностям. И наш посыл правилен потому, что активность и потребности не зеркально и взаимно равны, а именно, потребности являются первоначальным источником активности и в онтогенезе, и в филогенезе. Даже усложнение активности и очеловечивание активности есть результат интеграции потребностей и адекватной им активности, а не только активности.

 

Далее мы сделаем небольшое отступление в связи с необходимой в самых минимальных размерах критикой иных начальных точек отсчета в исследовании. Социальное поведение можно рассматривать с разных позиций. Другой подход опирается на направление каузального и материалистического взгляда на человека - бихевиоризм, построенный позже его истинного основателя Ивана Петровича Павлова – мы говорим о работах Скиннера, Бандуры и Роттера.

 

Бихевиоризм как основная модель человека. От Павлова до Роттера.

 

Беррес Скиннер [Скиннер Б.] начинает в его научающе-бихевиоральной теории с изучения воздействий среды на человека. У Скиннера человек не имеет психики только потому, что методы ее исследования еще не разработаны в достаточной мере. Поэтому неизбежно человек окажется в исследовании Скиннера автоматом. С другой стороны, ценно то, что Скиннер сражается с господствующим индивидуальным психологизмом в окружающей его науке. О последней мы вслед за Скиннером говорить не будем. Наше согласие с автором – это контекст цели – нас интересует социальный человек в среднем, а не личность в среднем. Но у Скиннера есть слабое место для случая большой социальной группы. Объяснение и социальный прогноз при полном отрицании всякой психологии группы терпит или потерпит полное фиаско. Создать среду и ждать активности, поведенческой реакции мы не можем, поскольку воспроизвести формально среду как экспериментальное условие для развития обобщенного человека и множества людей и даже для одного человека мы физически не в состоянии. Тем более, мы не сможем понять поведение людей и масс людей в прошлом – весь исторический материал теряет смысл. Выводя модель на уровень человека в виде «черного ящика», мы сами завязываем себе повязку на глаза. Ситуация подобна использованию статистики. Формальная описательность не спасает, а как бы повторяет на более мощном уровне позицию Леонтьева – искать объяснение в действиях.

 

У Альберта Бандуры (у сына польского украинца в Канаде) [Бандура А.] человек гармоничнее. Адам Альберта Бандуры получает воздействия и подкрепления из среды, но и сам воздействует на нее, изменяет ее. Более того, он имеет собственную психику, учится не только из своего опыта, но и на чужом опыте (косвенный опыт). Он даже слишком умен и рационален и в такой степени, что позволяет себе заниматься самоусовершенствованием путем письменного контракта себя с самим собой. Его человек имеет или может иметь цель. Единственный недостаток будет очевиден в финале этой работы. Сейчас мы только отметим, что контракт человека с собою, самонаказание и самоподкрепление (отрицательная или положительная эмоция, даже уступка прихоти) – это раздвоение одного человека на двух Янусов. Не сил ли Б-га и Дьявола? Не Адама ли с Авраамом? Не X и Y МакГрегора? У Альберта Бандуры внутри одного человека целых два, и оба рациональны. Мы сможем показать, что истина близка. Она в том, что второго рационального в обычном среднем человеке не существует. Есть подсознательное Я, отражающее через биохимические процессы реальные потребности индивидуума в эмоциях. И если человек строит из себя высокое здание, он может и даже должен использовать себе в помощь и со знанием (психологического) дела свою эмоциональную сферу. К сожалению, процесс построения культуры человека истинно разумного (рационального), тернист и долог. А самые рациональные люди свободной Америки представляют малую часть мирового социума, в мировом масштабе до сих пор господствует эмоциональное. Ценность работы Альберта Бандуры следует видеть, скорее, в поиске эффективных, минимально затратных методов воспитания в эмоциональной среде людей рациональных.

 

Джулиан Роттер [Роттер Дж.] в своей теории социального научения, двигаясь от социального контекста рационального и целеустремленного человека через оценку таким человеком своих возможностей и целей, ценности различных путей достижения и ценности различных средств (предметов и т.п.) удовлетворения целей и потребностей, приходит постепенно к системе потребностей и утверждает систему потребностей. Вариант Роттера мы оценим позже. Роттер от рационального целеполагания приходит к необходимости постулировать потребности человека, и это не худший вариант логики.

 

Динамика развития логического анализа этих трех исследователей замыкает круг или цикл саморефлексии: от пассивного отражения среды через саморегулирующуюся в равновесии систему к системе, доминирующей в активности и цели. Не каждая ли эпоха мыслителей от Древнего Египта проходит этот логический путь?

 

Что объединяет новых теоретиков биохевиоризма. Утверждая объективное в человеке и даже говоря о влиянии человека на человека и о социальном влиянии, они рассматривают каждого человека как отдельную единицу исследования, как центр исследования, как цель теории. В этом мы видим особенности развития и текущего состояния окружающего их общества и одновременно в этом слабость такого подхода с позиций потребляющей психологию социологии, слабость теории для социологии, если ее пытаются строить как общую.

 

Вместо того, чтобы начинать с человека неразумного, почти зверя или почти не личности и вместе с ним, вместе с его собственным развитием, ростом, углублением и исторической индивидуализацией, развивать науку о процессах роста, развития, углубления и становления психики, персонологи-психологи пытаются построить развитую теорию человека вполне современного, выбросив или в лучшем случае отложив из научной колыбели в бумажную корзину «человека-младенца» - человека начального, человека неиндивидуального, но общественного или примитивного в своей общественности.

 

И возвращаясь к нашей теме – к идее начинать с теории потребностей, мы скажем, что прежде, чем заниматься прогнозом индивидуального человека с его предпочтениями и целями, необходимо построить прогноз поведения среднего обобщенного человека, прогноз, исходящий из его средних обобщенных потребностей. И только на этом фоне общей или «генеральной» теории следует начинать искать и строить теории частные, например, теорию современного человека, дифференциальные теории поведения, которые дадут нам картину дифференциального окружающего мира. Однако все исследователи, обогащенные знанием статистики и законов больших чисел, понимают - говорить об индивидуальном прогнозе поведения человека всегда дороже, чем делать общий социальный прогноз, примерно, как сложнее предсказать порывы ветра в ближайший час на данной теннисной площадке в сравнении с прогнозом погоды в пригороде Санкт-Петербурга на завтра. А надо ли изучать потребности отдельного человека и с учетом его личных особенностей? Верна ли парадигма изучения конкретного при отсутствии представлений об общем? Зачем это? Чтобы предсказать, как будет себя вести один президент, один миллионер или один преступник? Стоит ли наука такой роскоши, если для изучения предпочтений единственного частного лица нужны годы изучения его личности? (Изучения не в смысле, что он любит есть и пить, как одеваться, а каковы его моральные ценности, истинные представления о мире и о политике и его предпочтения?)

Потребности и мотивы

 

Сложность описания потребностей человека и отсутствие общепринятой системы потребностей до настоящего момента в теориях потребностей и мотивации повлекли использование более понятной психологам и социологам весьма сложной и многозначной структуры – мотива. Мы здесь даем наше понимание мотива. Мотив выступает как опосредование потребности и цели (удовлетворяющей потребность) промежуточным звеном. Это звено включено в следующем виде: потребность – мотив – активность – достижение цели и удовлетворение потребности (или подкрепление).

 

Мотивов в жизни человека бесконечно много, и они носят более конкретный, ситуационный или конкретно-культурный характер. Именно в силу конкретности мотивов теорию появления содержаний мотивов построить не столько невозможно, сколько нет необходимости, поскольку ее результаты носили бы исключительно локальный во времени, пространстве и социальной среде характер.

 

Но именно к этому стремится основная масса исследователей в психологии в области мотивации. И для теории мотивов наука психологии инстинктивно формирует иной принцип построения. Научные работы по теории мотивации ориентируются предпочтительно на механизм возникновения мотива (например, общая теория мотивации у Е.П. Ильина), но не содержания мотива. Но уход от теорий (теории) потребностей к теории множества мотивов означает отказ от обобщений в поведении человека, обусловленных потребностями. Мы предполагаем, что такой отказ не системный, а в силу отсутствия на данный момент уверенности в том, что такую общую теорию (потребностей) в данный момент можно построить. Такой момент слабости, вероятно, носит временный характер.

 

Мотивы – мы перечисляем бытовое понимание их на данный момент, – это желание понравиться женщине или мужчине, стремление к власти, желание выпить пивка, жажда выговориться, стеснительность («неудобно»), наоборот, агрессивность – «чтоб неповадно было!» и так далее до бесконечности. Мотивы – эта такая совокупность человеческих свойств и чувств, в которую входят все основания для человеческого поведения. И в сложности этого объекта, который выбрали большинство исследователей, и который стал традицией, и состоит сложность расшифровки поведения человека.

 

И мы начинаем обсуждение мотивов не с системы мотивов, а с системы поведения человека как целостной группы объектов в цепи обратной связи: потребностей – мотивов – поведения – оценки. Усложняя конструкцию нашего понимания социальной активности в целом, мы определяем деятельность человека через потребности, возникающие из них мотивы как конкретизации потребностей, формируемые затем цели и активность, направленную на достижение целей. Несомненно, мы остаемся в этом видении проблемы в русле Ч. Дарвина, К. Маркса и Ф. Энгельса, Г. Спенсера, И. Павлова, Н. Винера и бихевиоризма в его лучшем материалистическом смысле без исключения психологии.

 

Мы, далее, можем утверждать, что потребность или репрезентация ее мотивом, активность и удовлетворение представимы простой моделью с обратной связью «подкреплением», т. е. положительным удовлетворением потребности, см. рис 1-1.

 

 

Рис. 1-1. Потребности, мотивы – активность и достижения целей в цепи обратной связи

 

Если не терять общности, нам следует немедленно заявить, что в такой модели сразу возникает проблема перехода к другим потребностям и сочетания с другими потребностями. Потому в простой модели, кроме цикла, должен присутствовать путь (пути) к другим новым потребностям в случае 1) постоянного удовлетворения текущей потребности или в случаях 2) неудовлетворения текущей потребности, см. рис. 1-2. При 1) может возникнуть новая более высокая потребность. При 2) индивид вынужден отступить на более низкий уровень тех потребностей, которые «работают» ниже. И пока «выше» или «ниже» нами не определено.

 

 

 

Рис.1-2. Потребность, ее удовлетворение и простейший вариант связи с другими потребностями и процессами удовлетворения (гипотеза).

 

С простой начальной схемой, рис. 1-1, вполне синхронна функциональная схема или модель функциональной системы поведения человека, построенная П.К. Анохиным [Анохин П.К., с. 98, рис. 22]. Она присоединяет воздействия внешней среды или «ситуации», воздействующие на субъект, включает между потребностью и активностью блок «афферентного синтеза» (от латинского afferentis - «приносящий»), который собирает воедино извне и из памяти и формирует в коре головного мозга результат анализа, именуемый Анохиным «акцептором действия» (aceptor - приемник). Оба блока опосредуют потребность и активность в рис. 1-3.

 

 

 

 

 

 

Рис. 1-3. Схема функциональной системы (по П.К. Анохину), см. [Анохин П.К., с. 98, рис. 22] , дополненная изучаемыми в психологии процессами и состояниями (приведена по Р. С. Немову [Немов Р.С., 1995, с. 43, рис. 13]. См. также подробное изложение системы на современном уровне понимания в http://globus.smolensk.ru/user/sgma/MMORPH/N-3-html/3.htm, где та же схема приведена более подробно, см. рис. 1-3а.

Рис. 1-3а. Системный потребностный цикл П. К. Анохина с представлением элементов: ДМ - возбуждение доминирующей мотивации (МЦ); Обст. Афф – обстановочная афферентация; Пуск. Афф. – Пусковая афферентация; Афф. Синтез – афферентный синтез; Память; Принятие решения; Эфф. Синтез – эфферентный синтез (синтез уравляющих воздействий вовне – на поведение собственного тела); ЦНС – центральная нервная система. Повед. Акт (Действие) - поведенческий акт включает: С. Эф. – соматическая эфферентация, В.Эф – вегетативная эфферентация (центральное и периферическое управление телом и его частями); ПР – полезный результат; РПР - совокупность рецепторов (Р), оценивающих параметры полезного результата (ПР), достигнутого в рамках целенаправленного поведенческого акта; АРД – акцептор результата действия. АЭм – активация эмоционального возбуждения. потребность организма в питательных веществах; Е- отклонение концентрации питательных веществ в крови в ходе метаболизма от оптимального значения Е;. Р- рецепторные приборы (центральные и периферические); фиксирующие отклонение параметра внутренней среды организма Е от оптимального значения.

По Анохину состояние человека рассматривается как процесс восприятия внутренних (от собственного организма) и внешних (от окружения) раздражителей, которые и формируют фактически потребности, еще не осознанные индивидом. Эта «принесенная» информация и формирует обстановочную афферентацию, иначе говоря, синтез всех воздействий с учетом памяти и прошлого опыта. Этот синтез ведет отбор существенных (доминирующих) и малосущественных раздражителей. Первые становится доминирующими, среди них возникает на данный момент главная – доминанта (или несколько доминант при одновременном выполнении нескольких действий). Остальные, хотя и существуют, но внутренне на уровне нейронных модуляторов все более тормозятся. В представлениях психологии – это означает, что человек отвлекается от второстепенного и фиксирует и начинает замечать самое существенное, еще не осознавая это, замечать то, что касается, его ведущей на данный момент потребности. Выделяется «ориентировочная реакция». Она создает образ потребности в мышлении. Возникает и предполагается также некоторое финальное внутреннее событие, которое оказывается т.н. «пусковым стимулом», т.е. фиксацией запуска в сознании процесса удовлетворения «важнейшей» потребности (ее конкретизации – мотива на данный момент). Пусковой стимул включает мышление, принимающее решение о необходимости удовлетворить потребность. При этом далее формируется цель и план действий с учетом существующего опыта (в памяти) действий по удовлетворению данной потребности. Ведется формирование цели (явного будущего желаемого результата, который бы удовлетворил возникшую потребность) и программы действий по достижению цели. Цель и программа действий в системе Анохина на нервном уровне формируется как нейрофизиологическая и психологическая модель ожидания результата. Она именуется «акцептором результата действия». Информация о действиях и результатах его – о достижении (не достижении) цели – потребности как обратная связь (система «обратной афферентации»), сличается с акцептором действия (или цели).

 

При отклонении от искомого результата в процессе попыток удовлетворить потребность возрастает отрицательная эмоция. Она побуждает к повторению действий или к изменению плана. При последующих неудачных результатах индивид может отказаться от достижения цели: фрустрация, стрессы, и изменения линии поведения, изменения установок на поведения и методы действий. Возможна и гибель субъекта, если потребность низшая – все это отдельные темы. При достижении цели (и соответствии акцептору действия) возникают эмоции положительные или снимаются отрицательные. Потребность «снимается» как удовлетворенная (возможно, на некоторое время).

 

А в системах психологических установок и интересов различных уровней – от социальных, поведенческих и до нравственных, мировоззренческих – и на уровне нейрофизиологическом – в афферентной системе нейроанализаторов, эффекторной системе, исполнительной части нейромеханизмов и модулирующей части нейронов – происходят положительные изменения в сторону закрепления моделей эффективного поведения. Такие модели поведения в следующий раз будут выбираться и использоваться более быстро и целенаправленно, постепенно переходить в стадию автоматического запуска без использования сознания (научение на основе подкрепления). Особенность этой более глубокой системы психофизиологии (яркие представителя которой К. Халл, Н. А.Бернштейн, П.К.Анохин, позже К.В. Судаков) состоит в демонстрации связи физиологических и психологических процессов. Таким образом, в науке начинает отражаться реальная связь, существующая между биологией и высшим и надстроенным на биологией явлением – поведением человека и социумом.

 

Существенно отметить ставшее нормой понимание иерархичности процесса взаимодействий на более низком, чем уровень потребностей, на нейрофизиологическом уровне. Как отмечено в словаре:

 

«В связи с тем, что иерархическая организация систем в памяти отражает эволюционную и индивидуальную историю приспособительных соотношений организма со средой, существует и соответствующая иерархия афферентного синтеза. Подобно любому системному процессу, афферентный синтез имеет место не в какой-либо отдельной структуре мозга, а представляет собой процесс взаимодействия нейронов самой различной (центральной, периферической, афферентной и эфферентной) морфологической принадлежности в объеме всего мозга и организма». [Краткий психологический словарь, ст. «Афферентный синтез»]

 

В отличие от нейрофизиологии понимание такой иерархической связи формирования потребностей на уровне психологии и социологии для оценки поведения человека и социума не является на данный момент общепринятым. И это является важным тормозом общего синтеза социального, если не онтогенетически, то на уровне социального развития в целом.

Потребности и их диспозиция

 

Далее расширим нашу схему. В общем случае, мы знаем, что потребности воспроизводятся и требуют периодического их удовлетворения. Иначе говоря, от потребности через выбор цели и порядка действий – плана, через осуществление активности вплоть до достижения цели и удовлетворения потребности, мы имеем циклический процесс активности человека как цепь прямой и обратной связи при выживании индивида (и социума). У нас имеется множество потребностей, а, следовательно, у нас множество различных цепей обратных связей соответственно множеству потребностей, целей и действий.

 

Теперь, представим, что все потребности равноценны или, что их ценность абсолютно различна для разных индивидов (очень важно отметить, находящихся в одинаковых условиях). Мы получим совершенно произвольное поведение индивидов по определению, если мы будем считать при относительно равных условиях равноценными все их потребности. При этом под равноценностью мы должны понимать спонтанность возникновения потребностей или, как это делают в англо-саксонской парадигме «свободы», мы должны понимать под равноценностью «свободу» сознательного (или бессознательного) выбора (из своих потребностей). Именно к такому выводу подводят различные теории т. н. «личностных диспозиций», когда представляют потребности различными шахматными фигурами на доске. Впрочем, для социолога, занятого академической наукой такое сравнение вполне приемлемо, если его, социолога, свобода близка к свободе дискурса при шахматной встрече. К сожалению, кроме мира свободы, в природе существует и мир просто голода, и социология обязана это учитывать не только на практике, но и в (академической) теории. В системе списка равноценных потребностей мы никогда не поймем, почему при неудовлетворении некоторых потребностей человек умирает или начинает вести себя не адекватно, а при не удовлетворении других - очень и очень неплохо себя чувствует. Более того, мы прекрасно знаем, что у одних людей удовлетворены многие потребности, а другие, и их чаще большинство, удовлетворены только частично (например, при стратификации).

 

Фактор диспозиционности, скажем еще раз, влечет за собою представление о произвольности человеческого поведения, немотивированности, т. е. «свободы» психики, заметим в определенном смысле свободы от окружения и от своего тела. Логическим выходом из нее оказывается продолжение в отличие от объективированных природой реалий мира теоретического хаоса во вселенной человеческой психики, как и поведения. Добавим к этому вполне обоснованное представление многих психологов о том, что кроме мотивированного поведения человека существует и его, действительно, немотивированное поведение, интерпретировать которое просто невозможно. Физической аналогией может служить представление о том, что на полезный электрический сигнал в электрическом приборе может налагаться белый шум сигналов-помех. [Маслоу А., 1970/2001, с. 72].

 

Анализ только подводит нас к мысли, что не все потребности в жизни индивида равноценны и что между потребностями должны существовать определенные каузальные связи порядка или последовательности. Уточним. То, что «о вкусах не спорят» известно всем. Речь идет о другом. Потребности не равноценны сразу для всех или для подавляющего большинства, и в этом суть их объективизации. Никто не возразит, что утоление жажды и голода важнее (для всех или для подавляющего большинства из живых на данный момент), чем написание этой статьи или просто ее чтение. Так почему в абстрактной диспозиции не введена объективная (для физиологии, вполне измеримых в эксперименте величин) значимость той или иной потребности, хотя бы для некоторых и для многих, если мы затруднимся на данный момент по поводу всех?

 

Однако в психологической науке господствует именно диспозиционный подход. Как отмечает Р. Е. Немов – сторонник диспозиций, мотивационную сферу человека отличает широта (диспозиционность), гибкость (как широта инструментов и видов активности при удовлетворении мотива) и иерархизированность (под иерархией Немов понимает отличия частоты возникновения и силы, ранжирования по интенсивности), [Немов Р. С., 1995, с. 393-394]. Этот подход на самом деле подводит к иерархии потребностей – та, что чаще возникает, – более важна – впрочем это не вполне точно. Особенно это хорошо видно при болезни человека, когда идет резкое изменение структуры потребностей. Эта идея, вероятно, впервые изложена Брониславом Малиновским [Малиновский Б.], см. ниже. К этой же идее примыкает теория Д. В. Колесова 1991 года – концепции развития психики, движущей силой которой являются потребности. У Колесова возникает идея потребностного цикла как элемента и функциональной единицы жизнеобеспечения в энергии, пище, воде и т. п., информации, Потребностный цикл у Колесова – это цикл, в котором удовлетворяется потребность. [Ильин Е. П., 2002, с. 49].

 

В настоящем материале и вслед за полувековой давности теорией Маслоу мы будем утверждать антидиспозиционный, а именно иерархический подход к ранжированию потребностей. Оговоримся. С позиций математики диспозиционный подход в психологии не что иное, как номинальное шкалирование. Иерархия или порядковая шкала (упорядоченность) это много более мощная информация и более мощный математический объект, за которым стоит, несомненно, каузальность, причинно-следственные связи усложнения или надстроения, наслоения и в психологии, мышлении, и в активности человека. Иерархия – это содержательная информация об объекте в отличие от равноценного и статистического рассмотрения произвольно выбранного множества параметров в духе исследования полей Бурдье, куда, как патроны в автомат, можно заложить любые параметры. Наука в более точных и простых прикладных сферах, на уровне измеримых пространств давно ищет в статистических обобщениях абстрактные корреляции, когда не имеет информации о более конкретных содержательных причинных связях. Диспозиционность – это не более, чем просто начальный, первый и поверхностный этап.

 

При господстве диспозиций во второй половине прошлого века, тем не менее, после достижений Маслоу, о котором будет сказано позже, мотивы уже группируют. Причем, группы, например, у Немова, возможно, уже с учетом теории Маслоу, явным образом находятся в соответствии с потребностями Маслоу, в этой связи можно говорить о «маслоу-образующем принципе» построения групп потребностей, что уже является достижением:

 

«Мотивы человеческой деятельности могут быть самыми различными: органическими, функциональными, материальными, социальными, духовными. Органические мотивы направлены на удовлетворение естественных потребностей организма (у человека – на создание условий, в наибольшей степени этому способствующих). Такие мотивы связаны с ростом, самосохранением и развитием организма. Это производство продуктов питания, жилища, одежды и т.п. Функциональные мотивы удовлетворяются с помощью разного рода культурных форм активности, например, игр и занятий спортом. Материальные мотивы побуждают человека к деятельности, направленной на создание предметов домашнего обихода, различных вещей и инструментов, непосредственно в виде продуктов, обслуживающих естественные потребности. Социальные мотивы порождают различные виды деятельности, направленные на то, чтобы занять определенное место в обществе, получить признание и уважение со стороны окружающих людей. Духовные мотивы лежат в основе тех видов деятельности, которые связаны с самосовершенствованием человека. Тип деятельности обычно определяется по ее доминирующему мотиву (доминирующему потому, что всякая человеческая деятельность полимотивирована, т. е. побуждается несколькими различными мотивами).», [Немов Р.С., 1995, с. 127-128].

 

В целом, однако, психологи не учитывают иерархию потребностей как иерархию наложенных друг на друга потребностных циклов в силу сложности понимания потока поступков, особенно, в силу попытки рассматривать каждый поступок человека изолированно (как единицу исследования). Наоборот, следовало бы сравнить отдельного человека со звездной системой, в которой вокруг ядра-звезды (но не ядра личности как это принято иногда понимать) быстрее вращаются более близкие планеты (низшие потребностные циклы), а более сложные потребностные циклы и возникают позже, и ведутся медленней в аналогии более удаленным планетам. И остановка - крушение цикла как некоторой орбиты человеческого существования разрушает все более внешние циклы, возвращая к ближайшим орбитам ядра.

 

Как поэтически сказал Маслоу:

 

«Побуждения, составляющие мотивационную жизнь индивидуума, не равновелики и не равнозначны, как доски забора, скорее, их можно представить в виде множества сундуков на ветвях дуба, в каждом из которых спрятано по три хрустальных ларца, а в каждом из этих трех ларцов лежит по десять соколиных яиц, а в каждом из этих десяти соколиных яиц – по пятьдесят иголок с кащеевой смертью и так далее…», [Маслоу А., 1970/2001, с. 66].

 

Это ли не отражение иерархии развития материи.

 

Отделение мотива от потребности и теория мотива Е.П. Ильина

 

Мы собираемся решительно отделить и отличать потребность от мотива. В этом нас убеждает система низших потребностей и биологически, и социальный (человеческий) ответ на них. Жаждать – не означает выбора между глотком воды и бутылкой пепси. Потребность во влаге одна и для зверя в стае, и для человека в любом обществе. Иное дело, мотив и его диспозиции – это решение не подойти к крану с ржавой водой, а к чайнику с кипяченой – это культурный выбор, и он вполне конкретен. В противоположность второму первая – потребность – аннулирует все свободы виртуального Буриданова осла. И последний игнорируя все теоретические диспозиции не умрет от голода между охапкой сена и соломы. Он сначала съест одно, потом другое, и уж потом, когда сглодал всю научную травяную диспозицию, будет кричать от голода и жажды, привязанный в загоне.

 

Если мы вернемся на шаг назад, к цепи прямой и обратной связи на нейробиологической модели афферентного синтеза Анохина, то немедленно (для низших потребностей) найдем отдельное место для потребности и отдельно для мотива.

 

Между тем множественное и различное понимание поведения человека привело к нечеткости терминов потребности и мотива, мотивации. Часто между мотивами и потребностями намечается идентичность, однако, мотив во многих случаях воспринимается как некоторая конкретизация потребностей. Кроме терминов потребность, мотивация, мотив, специалисты используют дополнительно термины «интересы», «нужды», «побуждения», «намерения», «позывы», стремления, склонности, привычки. Развести такое многообразие, навести относительный порядок и выделить рациональное общее зерно в частично верных или почти верных суждениях многих авторов – чрезвычайно не простая задача. Такую обстоятельную, кропотливую, обзорную и теоретическую работу проделал в последние годы Евгений Павлович Ильин. По его обзору различных пониманий и интерпретаций понятий мотивация и отдельно мотива столько, что впору прекращать использовать эти термины и искать другие системы определений и понятий в описании оснований человеческого поведения [Ильин Е. П., 2002, с. 18-20].

 

В данном разделе мы приводим гипотезу или теоретическое обобщение Е. П. Ильина о том, что «мотив – сложная биосоциальная и культурная комбинация, надстроенная над потребностями человека» [Ильин Е.П., 2002]. Ильин не вполне свободен от некоторых искажений или колебаний в части сложного потребностно-мотивационного комплекса. Так, включая в функции мотива «побуждающую» функцию, он вводит в мотив все то, что образует потребность, в частности, гормональные и пр. В такой интерпретации мотив становится равной потребности. Кроме того, Ильин прямо использует термины на равных, например, «каждому мотиву (потребности) должна соответствовать своя деятельность» [Ильин Е.П., 2002, с. 120]., что делает бессмысленным любой второй из двух терминов.

 

 

Конструктивное мнение Ильина на мотив следующий. Мотив рассматривается как «системное образование личности, как системный способ организации активности человека». (В.Г. Леонтьев, 1992) [Ильин Е.П., 2002, с.116]. Однако это слишком общо. По Ильину, и совершенно справедливо, «границами мотива являются, с одной стороны потребность, а с другой – намерение что-то сделать, включая и побуждение к этому», [Ильин Е.П., 2002, с.116].

 

Но далее Ильин считает, что «мотиву может принадлежать лишь стратегия деятельности, а тактика получения потребного результат формируется уже после формирования намерения другими психофизиологическими структурами и механизмами, отвечающими за исполнения простого намерения (например, акцептором действия по П.К. Анохину)» [Ильин Е.П., 2002, с.116]. Кстати, следует отметить, что сам Анохин обстановочную афферентацию или афферентный синтез и называл «мотивацией», [Немов Р. С., 1995, стр. 42, рис. 13].

 

Аргументом повышения «ранга» мотива в сравнении со структурой Анохина Ильин считает следующее: «В противном случае мотив превращается в произвольное действие, и надобность в этом понятии отпадает», [Ильин Е. П., 2002, с. 117]. В действительности же у Анохина представлена структура не просто нижнего уровня как нечто непроизвольное, но вполне общего (нижнего) уровня, годного как для намеренных, так и произвольных действий, достаточно напомнить его блок обстановочной афферентации. С другой стороны нижний уровень и не должен утверждать с самого начала конкретные нижнего уровня механизмы сложных мотивационных образований. Их отсутствие в системе Анохина – это просто момент начального развития в системном анализе нейрофизиологического уровня, ограниченного, кстати, только завершившейся тогда борьбой с самой вредной для СССР лженаукой – кибернетикой.

 

Отклонив образец модели П. К. Анохина, Е. П. Ильин оставляет более мелкие детали «тактических» действий индивида не решенными, не находит обозначения для них. И теряет возможности осмысления на кибернетическом уровне образования мотивационных структур, его Ильина, уровня. Отклонение схемы Анохина как несущественной Ильину не вполне помогает, поскольку блок афферентного синтеза включает и ощущения, и восприятие, и образы, и сознание, и память, и, самое главное, потребности и формирование мотивации.

 

Как итог исследования схема Е. П. Ильина следующая , см. рис. 1-4.

Мотив и стадии его формирования включают по Ильину «компоненты», сгруппированные в три блока: потребностный (виды потребностей и «долженствование») – этот блок Ильин включает по К.Левину, блок внутреннего фильтра (как совокупность психологических характеристик и данных, см. рис. 1-4, состав мы обсудим позже) и целевой блок (что надо получить, что надо сделать или какую цель следует поставить и достичь). Ильин указывает, что компоненты из трех блоков могут присутствовать в мотиве, но «не все сразу» обязательно:

 

«Структура же каждого конкретного мотива (т.е. основания действия) строится на сочетании тех компонентов, которые обусловили принятое человеком решение… Мотив должен дать ответы на вопросы: почему, для чего, почему именно так, каков смысл, в ряде случаев,… для кого, ради кого?», [Ильин Е.П., 2002, с. 118].

 

 

 

Рис. 1-4. Перечень компонентов, могущих создавать структуру разных мотивов. Стрелки, указывающие различный уровень отношений, приведены автором [по Е. П. Ильину].

 

Итак, мотив – основание непосредственной активности и цели. В основе мотива или мотивов лежит потребность или потребности.

 

В системе Ильина, если комментировать немедленно, подлежит сомнению раздел «долженствования» в блоке «потребности». Второй недостаток или неопределенность – вводимые позже определения склонностей, интересов, установок, отношений, которые определяются позже. Третье – система не показывает, в каком соотношении находятся все элементы внутреннего блока.

 

Блоки мотива на рис. 1-4 Ильин именует горизонтальной структурой мотива, но он утверждает, что в состав мотива могут входить две-три компоненты из одного блока, один из них должен быть главным. В реальной деятельности образуется множество целей (О. К. Тихомиров, 1977), по [Ильин Е. П., 2002, с. 118]., между которыми складываются иерархические и временные отношения (параллельные и последовательные цели). Ильин именует структуру мотива как многокомпонентную с несколькими причинами и целями.

 

В схему Ильина мы добавили стрелки различного типа, чтобы показать связь между элементами «потребностного блока» и «внутреннего фильтра» в этой схеме.

 

При этом «социальные потребности» мы в общепринятом социологическом контексте понимаем как блок «статусных» потребностей (общения и уважения), который мы сопоставляем или идентифицируем, ассоциируем с т.н. «уровнем притязаний» (позже мы смогли бы его именовать параметром МакКлелланда), см. также раздел 5, где истинной причиной притязаний указывается «тревожность» или «стремление к безопасности (особого рода), а также раздел 6, где один вариант этой потребности формируется как метапотребность.

 

Под «долженствованием» у Е. П. Ильина мы понимаем нормы и требования общества, которое в некоторой части влияет (определяет) на мотивацию индивида.

 

Кроме того, в поведении индивида имеется «роттеровская» часть рационального мышления и осмысления возможности, успешности, достижимости цели. Эта часть тесно связана с «предпочтениями по внешним признакам» (например, легко достижимое, но неценное для индивида может быть отвергнуто для предпочтения трудно достижимого, но очень ценного для личности, и, наоборот, добавляем мы исходя из принципа реализуемых потребностей – «синицы в руках»).

 

Отдельно в обзоре делается вывод, что поведение человека обусловлено одновременно действием нескольких мотивов, что деятельность «полимотивирована». По А. Н. Леонтьеву сложные формы поведения как правило, побуждаются несколькими потребностями. Крайнее положение по Ильину занимает работа Маслоу, в соответствии с которой любое поведение обусловлено сразу несколькими или всеми базовыми потребностями (что в общем случае можно подтвердить примерами). Но именно в иерархии Маслоу к этому следует относиться с осторожным пониманием и неформально, с учетом его описания иерархии и наличия текущей ведущей потребности и динамики потребностей в ходе их удовлетворения.

 

К теме одновременных различных мотивов для одной деятельности и полимотивации в одной деятельности мы вернемся позже.

 

Чтобы далее сопоставить наш еще не изложенный подход с общими чужими, приведем итоговые «соотношения между потребностями и мотивами по разным оценкам в психологической литературе». Это интегральные данные замечательного обзора, проведенного Е. П. Ильиным [Ильин Е. П., 2002, с. 50]:

 

1. Между потребностью и мотивом возможны далекие и опосредованные связи;
2. Потребность дает толчок к возникновению мотива;
3. Потребность преобразуется в мотив после опредмечивания, т.е. после нахождения предмета, могущего ее удовлетворить;
4. Потребность - часть мотива;
5. Потребность и есть мотив.

 

Мы останавливаемся на позициях 1-3, особое внимание будет уделено механизмам формирования мотива из инструментального действия удовлетворения потребности. Причина и наш аргумент– четкое различение потребности и мотива на низших физиологических потребностях. Выделив на нижних биологических уровнях простое, мы будем усложнять схему, подводя ее к сложным ситуациям.

 

Прежде, чем формировать собственное определение мотива, мы должны рассмотреть все смысловые образования и мотивационные структуры, влияющие на активность человека в последующем. Для этого мы используем обзор и мнение Ильина, мнения других известных теоретиков по теме.

Мотивационные установки по Ильину

 

Выше мотивов в поведении человека по обзору Ильина стоят более сложные интегральные образования, широко распространенные в психологической теории: мотивационные установки, склонности, интересы и мотивационная направленность личности. Мы отметим самое существенное среди них – это деление их в теоретической психологии на процессуальные и процессуально-целевые виды. Кроме того, Ильин обобщает ряд интерпретаций мотивов у индивидов в структурах и терминах «мотивационных свойств личности».

 

Мотивационную установку Ильин начинает описывать в общепринятом в психологии смысле как опыт, хранение в «долговременной памяти мотивационного банка данных» – закрепление в долговременной памяти положительного или отрицательного опыта выбранных инструментальных средств для достижения потребности [Ильин Е. П., 2002, с. 145]. Такое закрепление происходит как ценность, если опыт эмоционального фона, сопровождающего результат или процесс, положителен и антиценность, если фон резко отрицателен. Опыт стирается в памяти, если результат не удовлетворяет потребность, но не приносит значительного ущерба.

 

Но после обсуждения модификации сохранения в памяти такого опыта в зависимости от различных условий автор резко расширяет понятие установки следующим образом:

 

«Мотивационная установка – это задание для себя, запланированное, но отсроченное или намерение…латентное состояние готовности к удовлетворению потребности, реализации намерения…», [Ильин Е. П., 2002, с. 146].

Как примеры автор приводит ситуации «…возникновения пристрастия к чему-нибудь (курению, спиртному, наркотикам)… страсть к коллекционированию, фанатичное сопереживание любимой футбольной команде и т.д. В этом случае можно говорить, что мотивационная установка превратилась в направленность личности или, при меньшей выраженности, в интерес», [Ильин Е. П., 2002, с. 147].

Существенно, что мотивационная установка как усвоенное правило используется далее многократно, причем, без всего первичного сложного повторения процесса формирования мотива. По Ильину, в конечном счете,

 

«Мотивационная установка – это намерение, исполнение которого отсрочено по каким-либо причинам и не проявляется в настоящий момент», [Ильин Е. П., 2002, с. 344].

 

Как мы замечаем, в определении Ильина за термином «намерение» исчезла важнейшая часть определения – установка сформирована, как это и он сам указывал ранее, в прошлом опыте после многократного удовлетворения одного и того же мотива. Именно, от опыта удовлетворения одним и тем же образом возникает эта постоянная готовность действовать идентично. Эту «готовность» Ильин и включает, видимо, в понятие отложенного намерения.

 

Само «намерение» Ильин определяет как

 

«сознательное решение, предположение, что-то сделать, желание. Часто связывается с отдаленной целью, отсроченностью ее достижения или с невозможностью удовлетворения потребности непосредственно, без достижения промежуточных целей, в этом случае намерение равносильно по смыслу мотивационной установке», [Ильин Е. П., 2002, с. 345].

 

Существенный недостаток определения – указание на «отложенность» и «отсутствие проявления», когда желательно отразить именно «готовность» действия и определенного образа поведения в любой возникающей идентичной ситуации.

 

Несмотря на многозначное определение Ильина, мы фиксируем то, что кажется нам существенным (с учетом мнения Л. И. Божович): «Побуждения, идущие от намерения, обладают теми же динамическими свойствами (силой, напряженностью и другими), что и побуждения, идущие непосредственно от потребности… намерение организует поведение человека, позволяет ему произвольно действовать с целью удовлетворения потребностей», [Ильин Е. П., 2002, с. 147].

 

Причем, мы не рассматриваем то отдельное понимание «намерения» как фиксацию сложности и многошагового характера реализации потребности в намерении. Намерение, в конечном счете, у Ильина смешивается с мотивированным решением, и становится для нас несущественным определением.

 

И тем не менее, конечный результат и оценка установки у Ильина оказываются драматически неполными. Его определение термина «установка» в глоссарии вполне приемлемо: установка - это «складывающееся на основе опыта устойчивое предрасположение к определенной форме реагирования», [Ильин Е. П., 2002, с. 346].

 

Однако, по тексту далее Е. П. Ильин демонстрирует всю двойственность понимания установки различными группами психологов и социологов. Его раздел именуется далее «моральная установка», а позже по тексту «установка как опыт индивида» смешивается с понятиями «обещания», «мечты» [c. 146, 191] или как чувства морального долга, или как «потенциальные мотивы, которые сформировались, но не проявляются в настоящий момент (по В. Г. Асееву и В. И. Ковалеву)». Последнее вообще выводит определение за рамки понимаемого. Сам Ильин критикует И. Г. Кокурину, которая под мотивационной установкой понимает социальную установку, состоящую из смыслового суждения и оценочного суждения» [Ильин Е. П., 2002, с. 148]. У других авторов установка включает в себя не только опыт, но и любые предубеждения, полученные от других людей или от общества, и не освященные опытом.

 

Анализ, например. работы Д. Майерса в его популярном изложении «Социальной психологии» приводит к представлению о двух понятиях установки, и второе понятие, значительно хуже и неопределенней первого.

 

«Установка – это благоприятная или неблагоприятная оценочная реакция на что-либо или на кого-либо, которая выражается в мнениях, чувствах и целенаправленном поведении.» или «Установки - это эффективный способ дать окружающему миру оценку». [Майерс Д., с. 170].

 

 «Взятые вместе, благоприятные или неблагоприятные оценочные реакции - вне зависимости от того, выражены они в убеждениях, ощущениях, или побуждениях к действию, - определяют установку личности к чему-либо (Olson & Zanna, 1993), цит. по Д. Майерсу… Описывая установки, мы пользуемся одной из трех следующих характеристик, которые следует выучить как азбуку установок: аффект (чувства), поведение (намерение) и познание (мысли)» [Майерс Д., 2001, с. 170]

 

Можно определенно сказать, в термине «научение» соединились два явления.

 

Первое - это интернализованный опыт поведения человека (связанный с многократно удовлетворенными им потребностями), и это наше твердое и верифицируемое понимание «установки».

 

Второе - это оценочные суждения, например, по расовым или общеморальным принципам, по Майерсу, как познания и мысли или чувства и эмоции. В его примерах такие установки сродни предубеждениям: расовым, этническим или близки нравственным нотациям, которые читаются молодежи. В большинстве случаев такие нотации остаются суждениями и не участвуют или вполне могут без ущерба для их носителя не включаться (не быть мотивами) в реальном поведении.

 

Таким образом, первое и второе - это существенно различные объекты сознания. И они в принципе не должны использовать единое обозначение.

 

Сам Майерс и другие социологи, результаты которых он обсуждает, применяют в некоторых определенных случаях понятие «ярко выраженная установка», с. 173., чтобы отличить некоторые хорошо определимые (опытом индивида) установки от установок, которые выражены слабо и слабо идентифицируются.

 

В этой связи в анализе социологов возникает противоречие и справедливый вопрос, определяет ли установка (мысль) поведение или поведение определяет (формирует) установку.

 

Такой вопрос может возникать только, если рассматривать мысли и убеждения человека (и общества) в отрыве от его реального опыта и потребностей.

 

Леон Фестингер как истинный материалист определил поведение как лошадь, а установку как телегу. Это именно так, если под установкой понимать синтезированный в мышлении и психике результат действия.

 

Однако Алан Уикер (цит. по Майерсу), исходя из первичности установки перед действием (если мы ее определим именно как внешнее, нравственное требование, зашитое в психику молодого человека правило - до поведения – не обманывать на экзаменах или ходить в церковь), доказывает обратное. А именно, по сказанному людьми об их нормах и правилах, едва ли можно предсказать их поведение. Из этой обобщенной оценки мы вполне можем сделать вывод, что прошлая и часто разрушенная телега, конечно, может толкать ленивую лошадь, но, вероятно, только под горку. В опыте «советского человека» посидеть на официальном собрании в рабочее время и проголосовать формально еще куда ни шло, но от колхозных повинностей желательно взять у врача справку о плохом здоровье. Тоталитарное государство настолько отбило желание взаимодействовать у людей, что они до сих пор не способны потребовать даже собственную зарплату. Короче, когда нормы навязываются сверху, когда они отстали от потребностей общества и отдельного (каждого) человека, то ждать их исполнения совершенно нереально. Но также и в США студент может не ходить в церковь и т. д., когда старая норма уже не удовлетворяет его (духовные) потребности.

 

Короче, лошадь впереди и «баста». К этому же выводу пришли американские социологи в 60-70 гг. (Dennis Regan & Fazio, ): хорошо предсказуемы установки, характерные для поведения. Об этом говорит и сам Д. Майерс: «…когда эмоциональный и эмпирический компоненты установок присутствуют постоянно, установки становятся настолько сильными, что управляют поведением», [Майерс Д., 2001, с.178].

 

Но тогда нам следует осознать, что проблема не в вопросе, кто впереди, и что важнее. Психическое представление, навязанное извне (исходя, возможно, из чужих потребностей и норм, и в интересах других субъектов), и психическое представление самого индивида, сформированное в собственном процессе удовлетворения потребностей – это совершенно разные объекты познания. И так их и следует понимать. Но, кроме того, таким объектам познания или психологическим конструктам следует дать и различные термины.

 

Сравнивая не освященные личным опытом моральные установки как суждения с установками как сложившимся результатом в реальном опыте поступков, мы полагаемся на критическое мнение прошлых исследователей – первое не работает, второе («ярко выраженное») весьма полезно. Но тогда переопределим понятия и исключим бесполезное (объективно вредное) в модели понятия. И в психике, и в других областях знаний, с сильными помехами в эксперименте, логично изучать первоначально именно сильные и значимые явления. Все остальное - от лукавого! Как сказал В. Гете, «Думать легко, действовать трудно, а превратить мысль в действие – самая трудная вещь на свете».

 

Потому мы будем отличать многократные мысли (А), не воплощенные в действия, от многократных действий, облеченных в собственные интернализованные мысли (Б). Первыми мы будем пренебрегать как неустойчивым и плохо воспроизводимым явлением. А второе, определяемое как установки, полученные индивидом в результате многократных действий, мы станем рассматривать как достоверные явления мотивационной сферы человека.

Кстати, такие мысли А - это обычно чужие мысли, мысли Б – всегда собственные. И наконец, для нашего российского опыта очень важно понимать, что навязываемые априори (до опыта индивида) чужие оценки - результат потребностей других часто нечистоплотных или заблуждающихся людей или даже социальных институтов, которые обычно, пользуясь доверием и отсутствием опыта у молодых людей, используют (эксплуатируют) неопытность для извлечения результатов и выгоды.

 

Примечание автора. Только этим, например, можно объяснить, формирование воинского контингента в России военнообязанными, абсолютно лишенными житейского и производственного опыта. Думаю, что число дач генералов вкупе с масштабами дедовщины при формировании воинской повинности с 25 лет, резко бы сократилось, а паек солдата был бы значительно калорийнее, офицеры и сержантский состав не посмели бы чинить произвола над взрослыми подчиненными с оружием. Но для армии (не для ленивых офицеров) и общества было бы больше пользы. В этой теме уже «зашита» информации о роли неудовлетворенной потребности в безопасности для чиновника, позже и в другом изложении мы вернемся к этой теме.

 

Сам Д. Майерс, вместе с его читателями, остаются в прежнем мнении, что «установки и поступки порождают друг друга как куриное яйцо», [Майерс Д., 2001, с. 180]. В этом круговороте действий и мысли все верно, кроме одного обстоятельства – положительный или отрицательный результат действия с позиций потребности исполнителя влияет на формирование или аннигиляцию установки (и мысли или мысленной модели). Карл Маркс когда-то сказал: «Практика – критерий истины!». Без положительной практики, подкрепления опытом, не формируется или даже разрушается поддерживающая ее мысль. И если в головах у отдельных представителей рода человеческого царит сумбур, то к среднему социальному и закономерному (повторяющемуся) в поведении человека разумного (т.е. к человечеству в целом) это отношения не имеет. И тогда мы вправе рассматривать мысленные конструкции, не приводящие к действиям (удовлетворяющим потребности), как шумовые явления. И мы вправе разрушать модели и определения, ошибочно на них построенные. Да они и сами (как установки и нормы, не подкрепленные положительным результатом) отмирают и аннигилируют.

 

Вот почему мы должны, в конечном счете, сформулировать определение установки как закрепление в долговременной памяти положительного или отрицательного опыта выбранных инструментальных средств или форм поведения для достижения потребности. Именно таким и является установка как мотивационное образование.

 

И потому же мы должны дезавуировать любые нормы, «мотивы» и модели поведения, неисполняемые или неподдерживаемые индивидом в практике, как не заслуживающие в первом социологическом приближении феномены (при том, что для психологии эта тема из первых).

 

Склонности, привычки, интересы

 

 Продолжим далее обсуждение мотивационных образований.

 

«Склонность» у Ильина понимается как «предрасположенность и постоянное влечение», хотя автор приводит важное для нас мнение А.В. Орлова (1981) о том, что склонность внутренне-мотивированная предрасположенность к деятельности, когда привлекательными являются не только достигаемые цели, но и виды, и процессы деятельности, [Ильин Е. П., 2002, с. 160]. При этом характерной особенностью склонности сам Ильин считает то, что ее имеющий человек не осознает ее истинных причин.

 

«Привычка» определяется Ильиным также многозначно, как «потребность в совершении каких-то определенных действий в определенной ситуации; автоматическое действие; адаптация к действию какого-то фактора», [Ильин Е. П., 2002, с. 345]. Однако, одним из вариантов является верное понимание, что привычка – это, вероятно, или формирование навыка или формирование потребности в осуществлении этого навыка (а мы скажем – некоторого инструментального действия или мотивационной установки). «Навыки – на виду у всех, а потребности в их осуществлении – внутри субъекта», [Ильин Е. П., 2002, с. 163]. Существенно и упоминание мнения К.К. Платонова о том, что это «навык, сформировавшийся на фоне положительных эмоций», [Ильин Е. П., 2002, с. 163].

 

«Интерес». В отличие от «склонности», одним и важным определением «интереса» является его эквивалентность понятию «потребности». В определении мы видим несколько элементов, очень важных для поиска нужного понятия.

Д. А. Кикнадзе указывает, что потребность только тогда порождает интерес, когда ее удовлетворение встречает затруднения в силу каких-либо факторов… интерес, таким образом, формируется как отражение противоречия между потребностями и препятствиями или сложными условиями их удовлетворения.

По А. В. Петровскому в реализации интересов личность активно ищет решения, удовлетворяя жажду связанного с интересом знания.

Б. И. Додонов видит интерес как особый психический механизм, побуждающий человека к деятельности, приносящей эмоциональное насыщение» (естественно, эта эмоция положительна) [Ильин Е. П., 2002, с. 165].

Это же, как «радость от происходящего», отмечает и Л. С. Выготский (1984), а интерес у Э. Торндайка также включает положительное чувство возбуждения, [Ильин Е. П., 2002, с. 166]..

У А. Г. Ковалева обязательным признаком интереса «может быть только устойчивое положительное эмоциональное отношение личности к объекту».

Л. С. Выготский «вслед за К. Левиным относит интересы к квазипотребностям, т.е. к ненастоящим потребностям, которые, однако, обладают такой же побудительной силой, как и настоящие.», [Ильин Е. П., 2002, с. 168].

 

Мы не будем перечислять все взгляды по поводу интереса, каждый из них отражает свою частичную правду при многообразии понятия термина «интерес», как и при многообразии почти любого понятия в социологии. Ильин обобщает общее мнение психологов и философов по поводу интереса. «Интерес» выступает как потребность, причем одним из путей формирования интереса является процессуальный или процессуально-целевой. И с учетом этих замечаний Ильин приходит к выводу, что все это не что иное как склонность: «…проявление потребности как склонности возвращает все на круги своя: ведь склонность – это проявление потребности в осуществлении интересной для данного субъекта деятельности.» [Ильин Е. П., 2002, с. 169]. Интерес с его вторым значением «устойчивого мотива» мы вместе с Ильиным будем игнорировать, но любой термин, имеющий несколько бытовых или научных толкований, всегда представляет для науки угрозы. Потому постараемся таких терминов избегать.

 

Мы можем отметить выводы Ильина, которые отражают объемные результаты предыдущих и современного поколений психологов и этологов.

 

Первое. Интерес это две стороны – потребность и положительное переживание этой потребности.

 

И второе. Интерес как «отношение» - это, пишет Ильин, «мотивационная установка, отражающая готовность человека осуществлять деятельность, вызывающую у него интерес, удовлетворение от познания нового, неизвестного, от переживания загадочности, таинственности» [Ильин Е. П., 2002, с. 173].

 

 Можно отметить, что в обзоре Ильина заслуга понимания связи интереса, склонности с особым образом (через положительную эмоцию) возникшей потребности принадлежит Б. И. Додонову и дополнительно обсуждениям в работах С. Л. Рубинштейна, П. А. Рудика, А. В. Петровского.

 

Именно Б. И. Додонов сказал об особых психологических потребностях, которые приобретают у личности «известную самоценность, начинают заранее им предвкушаться». [Ильин Е.П., 2002, с. 169]. Это замечательное наблюдение позже мы используем, говоря об антиципации положительного подкрепления. Существенна и позиция Д. А. Кикнадзе, указавшего на присутствие трудностей, как необходимого условия возникновения интереса (Д. А. Кикнадзе, 1968).

К. Левин и Л. С. Петровский уже относили интересы к квазипотребностям, т.е. «к ненастоящим потребностям, которые, однако, обладают такой же побудительной силой, как и настоящие», [Ильин Е. П., 2002, с. 166].

 

Итак, мы отмечаем, что привычка и интерес, «готовность» к действию, склонность к действию сопровождается или прямо положительными эмоциями или предвкушением их.

 

Все это золотой фонд выполненных обобщений, который образует будущую конструкцию.

 

Направленность личности. Далее, «интерес-отношение может эволюционировать, превращаясь в направленность личности (А. Г. Ковалев, А. Н. Леонтьев, К. К. Платонов)», [Ильин Е. П., 2002, с. 174]. Мы не используем термин «отношения» индивида у Ильина в связи с многозначностью термина, а также в связи с тем, что он перекрывается уже ранее введенными.

Недостатком модели Ильина является включение в единую схему всего многообразия механизмов мотивации без анализа их соотношения, и второе, недостатком является включение волевого фактора и смешивание его с «долженствованием», которые лишь отвлекают внимание, указывая на препятствия и на самые высокие культурные элементы поведения. Это вместе приводит к затруднению анализа, к необходимости выделить ролевую последовательность мотивационных элементов, строить их иерархию и взаимоотношения, последовательность развития мотивационных структур

.

Однако на основе полученной обобщенной информации мы получаем представление о наличии мотивов, единократно вырабатываемых психикой человека и для осуществления единократной новой активности.

 

Мы также видим уже сформированное понятие установки как готовности действовать определенно и детерминировано при некоторой совокупности окружающих условий и после некоторого многократного наличного опыта. Установка опирается иерархически на единократный мотив и на его многократное воспроизводство.

 

Выше и как результат роста личности, мы можем сформулировать на основе полученной информации общее представление о формировании более мощных мотивационных образований – склонности, привычки и интереса, при появлении которых имеется устойчивое наблюдение о положительных эмоциях, связанных с появлением этих мотивационных образований.

 

 

 

Рис.1-5. Структура мотивационных образований в своем развитии и развитии личности

 

Наконец, пирамиду развития мы можем увенчать направленностью личности, определив ее как многократное отражение в поведении человека его ведущих интересов или интереса. Естественно, эта вершина освящает лишь самых психологически (не интеллектуально) развитых людей. Это может быть и скупидом, и коллекционер, и творец-ученый или художник… Схема построена на основе систематизации Е. П. Ильина и многих перечисленных выше специалистов, которым автор приносит свою искреннюю благодарность. Позже мы вернемся к структурам установок и склонностей и интересов и направленности личности – этих высших мотивационных образований.

Полимотивация и полиактивность

 

Чем же еще характеризуется сложность понимания среды и инициации потребностей человека и его целеполагания? Как верно отметил Немов:

 

 «Цель деятельности не равнозначна мотиву, хотя иногда мотив и цель деятельности могут совпадать друг с другом. Различные виды деятельности, имеющие одну и ту же цель (конечный результат), могут побуждаться и поддерживаться различными мотивами. Напротив, в основе ряда деятельности с разными конечными целями могут лежать одни и те же мотивы. Например, чтение книги (цель, предмет – СЧ) для человека может выступить как средство удовлетворения материальных (продемонстрировать знания и за это получить высокооплачиваемую работу), социальных (блеснуть познаниями в кругу значимых людей, добиться их расположения), духовных (расширить свой кругозор, подняться на более высокий уровень нравственного развития) потребностей. Такие разные виды деятельности (видимые как мотивы – СЧ), как приобретение модных, престижных вещей, чтение литературы, забота о внешнем виде, выработка умения себя вести, могут в конечном счете преследовать одну и ту же цель: добиться во что бы то ни стало чьего-либо расположения», [Ильин Е. П., 2002, с. 128].

 

Итак, одно действие может служить разным целям и потребностям, т.е. запускаться разными мотивами. Пока мы понимаем мотив как конкретную реализацию потребности в сознании. С другой стороны, множество различных и внешне разнородных действий могут служить для достижения одной потребности, иметь единственную мотивацию. Мы можем представить сказанное о полимотивации (множественной мотивации) одного действия и множества средств достижения одной цели и мотива (множественной детерминации поведения) в виде двух схем, см. рис 1-6.

 

 

Рис. 1-6. Многофункциональность активности и унидетерминация многих активностей

 

Это отмечает и сам Маслоу, и более поздние авторы, [Немов Р. С., 1995, с. 394; Ильин Е. П., 2002, с. 120].

 

Итак, потребность, мотив, цель - эти психологические объекты весьма сложным образом связаны с измеримым параметром в человеке – с его активностью. В теории реляционных баз данных говорят в таких случаях об отношении «многие ко многим». И разрешение таких коллизий многозначности происходит через имплантируемые аналитиком промежуточные аналитические отношения и средства.

 

Вторая проблема состоит в культурной конкретике мотивов или говоря более общо, в конкретно-исторической форме мотивов отражающих потребности человека. Социологу может казаться, что различная культура порождает совершенно разные потребности, которые до сих пор он смешивал с мотивами, не подлежащие сравнению. «Ну, сейчас-то, совсем другие времена» - может сказать «неисторический» социолог. И соглашаясь и возражая социологу, мы можем разъяснить или разделить логических овец от алогических козлищ только постепенным усложнением модели, а именно: человечество, имеет в своей основе биологию, включая биологию специфически человека разумного, которой нет у высших приматов. Человек имеет индивидуальные во множестве особей особенности: энергетические, морфологические и нервно-психические, которые влияют на последующее в онтогенезе его развитие и поведение. Человек имеет личный жизненный, включая социальный личный опыт, и этот опыт требует оформления его в систему понятий, как на момент, так и для описания процесса развития. И, наконец, человечество в целом или крупные его сообщества имеют общие нормы и правила, которые будучи освоены индивидом, накладывают (социальные или нормативные, нравственные или субкультурные) ограничения на поведения человека, и которые тоже являются продуктами деятельности общества (многих особей) в целом и медленно изменяются, дрейфуют и оказывают свое обратное влияние на становление каждой личности (онтогенез).

 

 

Рис. 1-7. Глобальные (упрощенные) структуры факторов, влияющих на активность человека.

 

Имея такую сложную структуру объекта, мы не можем обсуждать ее в целом и немедленно. Тем не менее, мы попытаемся выделить то общее, что характеризует человека безотносительно к его культуре и конкретно-исторической деятельности. Мы попытаемся построить систему потребностей человека разумного, систему потребностей, инвариантных к культуре, рассматривая все культурные и конкретные элементы реализации потребностей как мотивационную сферу, надстроенную над потребностями. В реальности мы бы и не ставили такой задачи, если бы в имеющихся результатах (по психологии, этологии, истории в сочетании с проблемами иерархии потребностей Маслоу) для этого не появилось серьезных оснований. Эти основания в наличии поведенчески устойчивого и неизменного «при» и «в» историческом и культурном неповторимом многообразии. Но, чтобы увидеть такие основания, следует преодолеть одно препятствие, свойственное нашему поспешному времени и новым привычкам (разделения труда) – стремление быстро и узко решить данную задачу.

 

Действительно, говорить о текущем обществе, его потребностях, много проще, поскольку это имеет непременный спрос и интерес. Но указания на текущий момент всегда имеет мнение оппонента: у вас нет оснований на обобщение – эмпирический материал отражает только текущие реалии. Обобщать на исторический процесс (на прошлое ради использования в будущем) всегда сложнее. Будущее еще не требуется многим читателям до поры. Значительная часть, если не большинство социологов, искренне считает, что социология никогда не будет способна предсказать развитие каких-либо социальных систем. Работа с прошлым материалом и обобщение на прошлый момент или исторический период многих уже не интересует. Поэтому часть социологов прагматична. Но и результат усечен. Это моментальная фотография или срез общества, которая для новичка, инородного в данной культуре, – загадка. Человек, в своей субкультуре евший всегда палочками, увидев фотографию, никогда не поймет назначение ложки, пока не увидит ее использование, не увидит процесс, продолжительное действо, хотя бы в два глотка. Так же и в социологии. Соотнести формы поведения и множества наблюдаемых структур на момент или на поступок, на моментальный исторический снимок почти не имеет смысла вне контекста жизни и истории. Эволюционный подход становится не одним из инструментов, а исходным инструментом для познания, единственным средством анализа во времени и последующего синтеза (с накоплением времени) последовательно возникающих структур и функций. Только после этого настоящее во всем многообразии текущих, реликтовых и новых только зарождающихся форм обретает свой истинный смысл, относительную ясность и наполненность.

 

Как только мы начинаем работать с историей, так сразу мы приобретаем возможность различить то общее, что не видимо и не измеримо на один единственный момент. Для примера, когда речь идет об устройстве на работу для того, чтобы заработать деньги, или о сборах крестьянина Средневековья на посевную, после Пасхи, или об оббивке кремневого рубила для будущей охоты кроманьонцем (для палеолита это спорно, и уходит корнями в этологию, см. [Поршнев Б. Ф., 1974, раздел II главы 2 и раздел V главы 5] – в этом, действительно, трудно увидеть что-то общее. Но оно имеется, и видимо именно с этой опорной точки. Общее в трех последовательных во времени культурах совершенно определенно существует. Нейрохимической основание этого состояния известно – оно заключается в выделении (выработки) в организме (в мозге) веществ, создающих тревогу за ближайшее будущее. В системе потребностей такую потребность в теории Маслоу обобщенно именуют «потребностью в безопасности». И если мы обнаружили нечто устойчивое и не зависящее от культуры, то такое обобщение и является психологическим инвариантом (а по сути нейрофизиологическим инвариантом) – той великой неизменностью, которая оказывается психологическим и одновременно уже социальным (годным для всех индивидов) законом, или, если хотите, аксиомой.

 

Мы привели лишь пример, иллюстрирующий, возможно, не лучшим образом, нашу научную потребность сформировать (если возможно, обнаружить в человеке и использовать на будущее) систему потребностей, не зависящую от культуры, конкретики, текущих социальных форм, норм и институтов. Однако темы потребностей и связи их с культурой много сложнее ввиду многозначности, сложности этих понятий. К ним мы вернемся позже в соответствующих разделах работы.

 

Мы начинаем только с темы потребностей и с системы потребностей. Такая система уже существует. Это теория иерархии потребностей Абрахама Маслоу (развитие теории от момента первого опубликования шло в период 1942-1970 до смерти создателя). Особенность заключается в том, что потенциал теории не вполне осознан научным сообществом, не оценен в достаточной мере, как при жизни Маслоу, так и до настоящего времени. Например, в Британской Энциклопедии, да и в российском Интернете ему приписывают часто только гуманистическую компоненту «самореализации», присоединяя и совершенно неправомерно в виде якоря, тянущего на дно «экзистенциализм».

 

Цель настоящей и ряда запланированных и частично выполненных уже работ автора этих строк состоит в том, чтобы показать возможности и богатство теории, ее системообразующий характер для политической, экономической социологии.

 

Вторая цель заключается в том, чтобы позже представить научному сообществу важнейшие выводы о социальной структуре - об иерархии труда, классах, эксплуатации труда, о новых факторах исторических и цивилизационных процессов, мало учитываемых до настоящего времени.

 

Она включает представление новой интерпретации феодализма, отдельно – либеральных ценностей, а также возможность показать годность теории к решению проблемы сосуществования культур, а также в области межнациональных отношениях и национальной ментальности. И все это на логической базе иерархии потребностей А. Маслоу.

 

Выводы раздела 1

 

1. В основе поведения человека лежат потребности. Потому анализ активности человека как целого и как социального следует начинать с формирования и учета системы его потребностей.

 

2. В среднем для среднего человека, для общества в целом и в продолжение длительного времени реально существующие потребности адекватны возможностям их удовлетворить.

 

3. Кроме теории потребностей, важнейшей схемой в жизни человека является бихевиористическая или кибернетическая схема, (она же – потребностное кольцо), включающая потребность – активность – подкрепление или удовлетворение потребности.

 

4. Недостатком предшествующих исследований является традиция рассматривать психологию каждого человека в отдельности (что вытекает из патопсихологического подхода), индивидуально. И стремление психологов состоит в том, чтобы изучать и прогнозировать поведение отдельного человека. Это соответствует текущему состоянию развития общества и индивидуализации человека, развития его личности. Потребность в общей теории в социологии так и не возникла в связи с мультипарадигмальным состоянием этой науки.

 

5. В силу отсутствия общей теории потребностей наука пытается строить модели возникновения мотивов, оставаясь в культурной конкретике этого объекта познания. Содержательный состав мотивов при этом построить абсолютно невозможно. Отсюда невозможно и использовать в дальнейшем теории мотивации в части социологических и трудовых социальных отношений.

 

6. Приведена схема потребностного цикла и представлен образец афферентного синтеза Анохина, приведены данные о понимании положительных и отрицательных эмоций в закреплении поведения человека.

 

7. Критикуется система диспозиционного анализа потребностей, предполагается, что психологи не учитывают иерархию потребностей как иерархию наложенных друг на друга потребностных циклов. Это обусловлено сложностью понимания потока поступков, попыток рассматривать каждый поступок изолированно (как единицу исследования), что является принципиальной ошибкой исследования человеческой психики как трансмиттера потребностей человека. Рациональное значение может иметь исследование процесса поведения человека, а не отдельный поступок.

 

8. Проведен анализ обзора работ по мотивации у Ильина:

Выделены наиболее важные мотивационные структуры в обзоре: 1) Потребность, которая смешивается временами с мотивом; 2) Мотив; 3) Установка; 4) Интерес, склонность и привычка, имеющие общие точки соприкосновения в эмоциональной компоненте как квази- или как метапотребность; 5) Направленность личности как высшая мотивационная конструкция морального плана.

Отмечены противоречия в схеме Ильина: перевод афферентной схемы Анохина на самый нижний уровень, который даже не обсуждается, частичное смешивание мотивов с потребностями – нечеткое их различение, двойственный характер понимания установок.

 

9. Из этой схемы в качестве рабочей выбрана структура иерархически вложенных мотивационных образований в виде утверждений:

-   Потребности порождают мотивы

-   Мотивы при многократном подтверждении формируются в установки

-   Установки при постоянном, положительном подкреплении и наличии неопределенности или определенной трудности достижения могут образовывать интересы или склонности, которые в порядке гипотезы интерпретируются как новые индивидуальные потребности - метапотребности.

-   Доминирующая метапотребность может сформировать направленность личности.

 

10. Одна деятельность может быть полимотивирована и удовлетворять разные потребности

 

11. Один мотив (и потребность в ее основе) может достигаться многими видами деятельности

 

12. На основе отделения потребностей и мотивов можно сделать вывод: потребность неизменна, но может порождать несколько мотивов.

 

13. Потребность связана с биологической природой человека и его активностью, в последнем случае она может быть приобретенной (независимо от культурной инструментовки и конкретики активности).

 

14. Мотивационная структура человека в обобщенном виде содержит:

 

-   Мотив – это культурное и конкретно-культурное осознание потребности, которое отличает человека от биологических предков, последние их формировать в основном не могут.

-   Установка – это, мотив, свернутый в автоматическое действие, отличающееся эмоциональной нейтральностью.

-   Интерес и склонность как условная группа имеющая тип потребности или влечения, обобщает установку, когда сопровождается во-первых, положительным эмоциональным фоном, а во-вторых, возможна как направленное действие, т.н. «готовность» к действию или поиск возможности его осуществления.

-   Направленность личности как доминация определенной метапотребности в структуре поведения личности при условии минимального удовлетворения прочих потребностей, которые перестают восприниматься как существенные ценности.

 

Отмечены группы факторов, влияющих на структуру (и состав) потребностей человека, которые следует отдельно рассматривать и последовательно наращивать при усложнении мотивации и поведения отдельного человека или социальных групп:

 

Литература к главе 1

 

Анохин П.К. Системные механизмы высшей нервной деятельности: Избр. тр. - М.: Наука, 1979. – 453 с.

Бандура А О нем: Социально-когнитивное направление в теории личности:  Альберт Бандура и Джулиан Роттер. www.socioego.ru

Ильин Е.П., Мотивация и мотивы – СПб.: Питер, 2002. – 512 с.

Краткий психологический словарь М. Политиздат, 1985 – 431 с.

Малиновский Б., Научная теория культуры, О.Г.И., М,, 1999 – 208 с. (1939 г.)

Маркс, К. и Энгельс, Ф. Сочинения, изд. 2, М., Гос-е изд-во политич. литературы, 1955.

Маслоу А., Мотивация и личность. – СПб.: Евразия, 2001 – 478 с. = Maslow, A. H. Motivation and Personality. New York: Harper & Row, Publishers, 1970.

Немов Р.С. Психология, кн. 1. Общие основы психология. – 2-е изд. – М.: Просвещение: ВЛАДОС, 1995. – 576 с.

Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии. – М., 1974.

Роттер Дж. О нем: Социально-когнитивное направление в теории личности:  Альберт Бандура и Джулиан Роттер. www.socioego.ru

Скиннер Б. Ф. Научающе-бихевиоральное направление в теории личности, www.socioego.ru

Thorndike, E.L. Human Nature and Social Order, New York: Macmillan, 1940.

 

Содержание                          Вперед